Петроградская чк. Кто похоронен на Марсовом поле? Моисей Урицкий. У ЧК - женское лицо

Гуманный палач Моисей Урицкий

29.07.2018

Гуманный палач Моисей Урицкий

Share

30 августа 1918 года в бывшей столице Российской империи был убит председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Его убийца – эсер (в прошлом – «народный социалист») и студент, поэт и приятель Сергея Есенина Леонид Канегиссер после покушения пытался неискусно скрыться, был схвачен и расстрелян в октябре того же года.

Гибель Урицкого и ранение В. Ленина в Москве послужили отправной точкой развертывания большого «Красного террора». Из самых разных сословий брались заложники и их быстро лишали жизни. Счет пошел на сотни погубленных душ. По заявлениям самих большевиков так развернулась борьба с контрреволюцией.

Однако, Леонид Канегиссер и Фанни Каплан, стрелявшая в «вождя мирового пролетариата», не были монархистами или даже либералами. Они так же принадлежали к революционному лагерю, только лишь к другому политическому закутку его.

Тот же Канегиссер встретил свержение законной власти в России в феврале 1917 г. с восторгом. И даже писал вполне революционные стихи:

«Тогда у блаженного входа,

В предсмертном и радостном сне

Я вспомню – Россия. Свобода.

Керенский на белом коне.»

Но никто не знает сейчас, вспоминал ли осенью 1918 года Леонид Канегиссер перед казнью Александра Федоровича Керенского на белом коне…

Памяти председателя Петроградской ЧК нарком просвещения А. В. Луначарский посвятил следующие строки: «Разразилось февральское наступление немцев. Вынужденный уехать, Совет народных комиссаров возложил на остающихся ответственность за находившийся в почти отчаянном положении Петроград. «Вам будет очень трудно, – говорил Ленин остающимся, – но остается Урицкий», – и это успокаивало.

С тех пор началась искусная и героическая борьба Моисея Соломоновича с контрреволюцией и спекуляцией в Петрограде.

Сколько проклятий, сколько обвинений сыпалось на его голову за это время! Да, он был грозен, он приводил в отчаяние не только своей неумолимостью, но и своей зоркостью. Соединив в своих руках и чрезвычайную комиссию, и Комиссариат внутренних дел, и во многом руководящую роль в иностранных делах, он был самым страшным в Петрограде врагом воров и разбойников империализма всех мастей и всех разновидностей.

Они знали, какого могучего врага имели в нем. Ненавидели его и обыватели, для которых он был воплощением большевистского террора.

Но мы-то, стоявшие рядом с ним вплотную, мы знаем, сколько в нем было великодушия и как умел он необходимую жестокость и силу сочетать с подлинной добротой. Конечно, в нем не было ни капли сентиментальности, но доброты в нем было много. Мы знаем, что труд его был не только тяжек и неблагодарен, но и мучителен.»

По Луначарскому Урицкий представляется революционным руководителем, склонным к гуманизму. Что весьма необычно для руководителя карательного органа.

В отличие от своего убийцы Моисей Соломонович Урицкий не кажется столь колоритной фигурой. Да и биография его должна быть признана рядовой для революционного деятеля.

Родился он в 1873 г. в г. Черкассы Киевской губернии. Иудейская купеческая семья была вполне обеспеченной и, хотя отца мальчик потерял в три года, это особенно не сказалось на материальном положении. В детские годы Урицкий получал религиозное образование, изучал Талмуд и вероятно готовился к карьере раввина. Нечто подобное мы можем наблюдать в биографиях и других революционеров и террористов: Иосиф Сталин учился в православных учебных заведениях, а Феликс Дзержинский мечтал стать ксендзом (католическим священником). Однако, раввинат из Моисея Урицкого не вышло. Он ушел на чисто светскую стезю, сперва закончив гимназию, а потом и Киевский университет в 1897 г. Теперь уже Урицкому казалась привлекательной юридическая нива. Но, именно, в университете студент Урицкий связывается с революционными террористами и социалистами, а в 1898 г. вступает в ряды российских социал-демократов.

В 1899 г. за свою деятельность арестовывается и ссылается в Якутию, где и знакомится с Феликсом Дзержинским.

Интересно, что, находясь в тюрьмах, ссылках или на этапе, Урицкий пользуется поддержкой уголовников. Из воспоминаний удается узнать, что этого, мол «политический» заключенный достигал из-за высокого морального духа и знания законов Империи. Но истина оказывается более банальной – у Урицкого всегда водились деньги. И он имел возможность с помощью их воздействовать и на уголовников, и на тюремную администрацию.

Из истории известно, что будущих революционеров тянет неудержимо, именно, к юридическому образованию. И, если посмотреть и проверить списки мятежных верхов во время революции 1789 года во Франции и Февраля-Октября в России 1917 года, то обнаружится, что лица отлично знавшие национальные законы составляли не менее 70 процентов застрельщиков революций. Так что М. С. Урицкий и здесь особо не выделялся на общем фоне.

В 1905 году он принимал участие в революционных выступлениях. В Санкт-Петербурге возглавлял группу боевиков, занимавшуюся грабежами.

Однако, более значимой была революционная «работа» Урицкого в Красноярске, где он побывал проездом в сентябре-октябре, возвращаясь в Центральную Россию из якутской ссылки. Здесь он организовывал стачки, митинги и вооруженные выступления революционеров. Причем основу бунтовщиков составили студенты, чиновники и рабочие-железнодорожники, а также солдаты 2-го железнодорожного батальона. А против людей, отказывавшихся принять требования революционеров применялись методы морального и физического террора. Восставшие старались блокировать передвижение поездов через Красноярск и прилегающие станции.

В ноябре-декабре, когда в Красноярске произошли основные революционные события и столкновения Урицкого, впрочем, уже не было и к созданию «Красноярской республики» он отношения уже не имел, уехав из-за опасения «черносотенных погромов».

В октябре 1917 года М. С. Урицкий являлся членом Военно-революционного партийного центра и Петроградского ВРК. После переворота его назначили в коллегию народного комиссариата иностранных дел, а чуть позже комиссаром Всероссийской комиссии по делам созыва Учредительного собрания. Так что разгон Учредительного собрания и кровавая расправа над манифестацией сторонников его, результатом чего стала гибель около 100 человек (хотя точно никто и не считал, вероятно жертв было больше) на счету и товарища Урицкого, Он ведь входил на ряду с В. Лениным, Я. Свердловым, Н. Подвойским и В. Бонч-Бруевичем в специально созданный орган по подавлению народных выступлений.

На совести Моисея Урицкого и высылка в Пермь великого князя Михаила Александровича в марте 1918 года.

После бегства большевистского правительства из Петрограда в Москву Урицкий постепенно сосредоточил в своих руках огромную власть, возглавив не только ЧК, но и став комиссаром внутренних дел Совета народных комиссаров Петроградской трудовой коммуны, а затем еще и комиссаром внутренних дел Совета комиссаров Союза коммун Северной области.

На этих постах Урицкий «прославился» как организатор террора населения, борец с антисемитизмом и «классовыми врагами».

В XXI веке появился ряд исторических работ, где М. С. Урицкого пытаются реабилитировать. Например, в них говорится, что он был категорическим противником расстрелов без суда и следствия. То бишь отличался неким революционным гуманизмом.

В мемуарной литературе приводится следующий эпизод – Урицкого обвиняют в «мягкотелости», на что последний отвечает: «Ничуть я не мягкотелый. Если не будет другого выхода, я собственной рукой перестреляю всех контрреволюционеров и буду совершенно спокоен. Я против расстрелов потому, что считаю их нецелесообразными. Это вызовет лишь озлобление и не даст положительных результатов.» Хорош гуманист – ничего не скажешь! Но как бы там ни было, Моисей Урицкий спокойно подписывал и распоряжения об арестах среди мирного населения и расстрельные списки.

Но вернемся к покушению на самого Урицкого. Существуют две основных гипотезы: Леонид Канегиссер состоял в эсеровской боевой организации и исполнял приказ на ликвидацию советского руководителя карательных органов или же Канегиссер мстил лично Урицкому за расстрел своего друга Владимира Перельцвейгера.

Первая, вообще, не выдерживает никакой критики, настолько было глупо и непрофессионально организовано убийство. Вторая же, кажется вполне вероятной. Но возникает шквал вопросов. М. С. Урицкий являлся очень осторожным человеком, а Канегиссер без проблем проникает в охраняемое здание. Перед покушением Леонид звонит и разговаривает с Урицким (свидетельство М. Алданова).

И еще. Следствие официально установило следующее: «Установить точно, когда было решено убить товарища Урицкого, Чрезвычайной комиссии не удалось, но о том, что на него готовится покушение, знал сам товарищ Урицкий. Его неоднократно предупреждали и определенно указывали на Каннегиссера, но товарищ Урицкий слишком скептически относился к этому. О Каннегиссере он знал хорошо, по той разведке, которая находилась в его распоряжении».

Почему указывали на Канегиссера? И почему проявился скептицизм у Урицкого? Ответ может быть только один – Урицкий хорошо знал своего потенциального убийцу и не верил в способность Леонида навредить ему.

Писатель-эмигрант Григорий Петрович Климов (1918–2007) выдвинул предположение, что Моисей Урицкий и Леонид Канегиссер являлись половыми партнерами. И второй убил первого из ревности.

О личной жизни Урицкого из открытых источников, практически, ничего не известно. Все сведения скудны и невразумительны. А вот о Канегиссере сохранились следующие сведения: «Лева любил эпатировать добропорядочных буржуа, ошарашивать презрением к их морали, не скрывал, например, что он – гомосексуалист…

Лева мог преспокойно произнести пошловатую фразу: «Такой-то слишком нормален и здоров, чтобы быть интересным». Поза, рисовка, кокетство? Допускаю. Но по тому, кого человек из себя изображает, кем он хочет казаться, тоже можно судить о его сути. Монологи Левы о сути плоти, о свободной морали, о праве на «святую греховность» иногда мне напоминали такую дешевку, как «Ключи счастья» Вербицкой.» (Из воспоминаний Н. Г. Блюменфельд).

Впрочем, имеется и четвертая гипотеза. М. С. Урицкий был положен на алтарь внутрипартийной схватки среди самих большевиков.

Нельзя не заметить слов того же Луначарского: «Моисей Соломонович Урицкий относился к Троцкому с великим уважением. Говорил… что как ни умен Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого.» Вряд Ульянов-Ленин не знал взглядов Урицкого. Так что и начальником ПЧК Моисея Соломоновича оставили в Питере не случайно, ведь думалось, что немцы войдут в северную столицу и убийство организовали по принципу «кого не жалко», лишь бы возник повод для развязывания террора во всероссийском масштабе. Партийная борьба шла баш на баш: одни подталкивают Канегиссера к нападению на Урицкого, другие – Каплан к покушению на Ильича.

Подлинная история революции 1917 года еще не написана и далеко не все архивы раскрыты. Так что смерть Урицкого продолжает оставаться загадкой. Только дела его лежат одним из черных пятен на российской истории. И на улицах наших городов до сих пор висят таблички с фамилией М. С. Урицкого. Гуманного палача оказывается и ныне ценят больше, чем людей, реально служивших Отечеству и погибших за него. Попробуйте подсчитать, сколько в вашем городе или поселке имеется улиц или площадей, названных в память героев II Отечественной войны (1914–1918) и в честь революционеров-террористов. Сами цифры скажут за себя…

02 января 1873 - 30 августа 1918

российский революционный и политический деятель, известный прежде всего своей деятельностью на должности председателя Петроградского ЧК

Биография

Родился в еврейской купеческой семье, в трёхлетнем возрасте остался без отца. Получил традиционное религиозное образование, учился в гимназии в Черкассах (первая государственная городская гимназия) и Белой Церкви . В 1897 году окончил юридический факультет Киевского университета.

В революционном движении с начала 90-х гг. Член РСДРП с 1898 года. В 1899 арестован, сослан в Якутскую губернию. После 2-го съезда РСДРП (1903) меньшевик. Участник Революции 1905 года в Петербурге, Красноярске . В 1906 арестован, сослан в Вологду , затем в Архангельскую губернию. В августе 1912 года - участник социал-демократической конференции в Вене, на VI съезде РСДРП(б) вошёл в ЦК как один из лидеров социал-демократической фракции «межрайонцев», которую возглавлял Троцкий.

В 1914 эмигрировал за границу. В 1916 жил в Стокгольме. Был корреспондентом парижской пораженческой газеты «Наше слово», редактировавшейся Троцким. Работал в «Институте изучения социальных последствий войны», созданном Израилем Гельфандом (Парвусом) .

После Февральской революции 1917 вернулся в Петроград, вошёл в группу «межрайонцев», вместе с которыми был принят в большевистскую партию на 6-м съезде РСДРП (б); на съезде избран членом ЦК РСДРП (б). В августе 1917 года введён большевиками в комиссию по выборам в Учредительное Собрание, стал гласным Петроградской Думы. В это же время работал в газете «Правда», журнале «Вперёд» и других партийных изданиях.

В октябрьские дни 1917 член Военно-революционного партийного центра по руководству вооружённым восстанием, член Петроградского ВРК. После победы революции комиссар министерства иностранных дел, затем комиссар Всероссийской комиссии по делам созыва Учредительного собрания. Организовал роспуск Всероссийского учредительного собрания.

В феврале 1918 член Комитета революционной обороны Петрограда. В вопросе о заключении Брестского мира 1918 примыкал к «левым коммунистам». На 7-м съезде РКП(б) избран кандидатом в члены ЦК. С 10 марта 1918 председатель Петроградской ЧК. С апреля 1918 совмещал этот пост с должностью комиссара внутренних дел Северной области.

В марте 1918 Урицкий стал председателем Петроградской ЧК (с апреля совмещая этот пост с должностью комиссара внутренних дел Северной области). Здесь он проявил себя как одна из самых зловещих фигур первых лет правления большевиков. По отзыву Луначарского, Урицкий был «железной рукой, которая реально держала горло контрреволюции в своих пальцах». На деле террор, развернутый Урицким в Петрограде, был направлен на физическое уничтожение не только «контрреволюции» (то есть сознательных противников советской власти), но и всех, кто хотя бы потенциально мог не поддержать большевиков. По распоряжению Урицкого были расстреляны демонстрации рабочих, возмущенных действиями новой власти; подвергнуты пыткам, а затем убиты офицеры Балтийского флота и члены их семей. Несколько барж с арестованными офицерами были потоплены в Финском заливе. Петроградская ЧК обрела репутацию поистине дьявольского застенка, а имя ее главы наводило ужас.

Утром 30 августа 1918 года убит в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны (на Дворцовой площади) Леонидом Каннегисером, который заявил сразу же после ареста, что сделал это, чтобы искупить вину своей нации за содеянное евреями-большевиками: «Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий не еврей. Он - отщепенец. Я убил его в надежде восстановить доброе имя русских евреев.». Сам Каннегисер принадлежал к небольшой партии народных социалистов, лидер которой, Николай Чайковский , только что возглавил социалистическое правительство в

На следующей гранитной плите Марсово поле выгравированы фамилии двух людей, смерть которых произошла с разницей в 14 лет. За это время сменились люди, исчезли с мировых карт страны, но огромными шагами ушло вперёд и усилило свои позиции государство, которому суждено было перенести сложнейшие испытания в XX веке и существовать вплоть до конца 1991 года. На этот раз мы расскажем о похороненном на Марсовом поле революционном деятеле Моисее Урицком .

Моисей Соломонович Урицкий родился 2 января 1873 года в украинском городе Черкассы. Большая еврейская купеческая семья воспитывала Моисея в строгом религиозном иудейском духе. Мальчик увлёкся русским языком и литературой, поступил в гимназию, а затем на юридический факультет Киевского университета. Там и началась его революционная деятельность. В 1898 году Урицкий вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию и стал одним из руководителей киевского отделения РСДРП. Через год его арестовали и сослали в Якутскую губернию, затем последовали ссылки в Вологду и Архангельскую губернию. В 1908 году Урицкого выслали за границу. Он жил в Германии, Швеции и Дании и работал личным секретарём Георгия Плеханова. В Россию он вернулся лишь к 1912 году.

Сначала Урицкий примыкал к меньшевикам, но затем сделал выбор в пользу большевиков. После февраля 1917 года он вернулся из Дании в Петроград и тут же был избран членом ЦК РСДРП(б). В августе 1917 года Моисея Урицкого ввели в Комиссию большевиков по выборам в Учредительное Собрание. Пару недель спустя его избрали гласным Петроградской Городской думы. В то время он состоял в редакции нескольких газет.

Первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский вспоминал Урицкого и высоко его оценивал:

«Далеко не всем известна поистине исполинская роль Военно-Революционного Комитета в Петрограде, начиная приблизительно с 20 октября по половину ноября. Кульминационным пунктом этой сверхчеловеческой организационной работы были дни и ночи от 24 по конец месяца. Все эти дни и ночи Моисей Соломонович не спал. Вокруг него была горсть людей тоже большой силы и выносливости, но они утомлялись, сменялись, несли работу частичную, – Урицкий, с красными от бессонницы глазами, но все такой же спокойный и улыбающийся, оставался на посту в кресле, к которому сходились все нити и откуда расходились все директивы тогдашней внезапной, неналаженной, но мощной революционной организации.

Я смотрел тогда на деятельность Моисея Соломоновича как на настоящее чудо работоспособности, самообладания и сообразительности. Я и теперь продолжаю считать эту страницу его жизни своего рода чудом. Но страница эта не была последней. И даже ее исключительная яркость не затмевает страниц последующих ».

В ноябре и декабре 1917 года Урицкий был назначен членом коллегии Народного комиссариата внутренних дел. Затем Моисей Соломонович вошёл в состав Чрезвычайного военного штаба, который был создан для организации охраны порядка в Петрограде в дни созыва Учредительного Собрания. А уже в январе 1918 года он был среди инициаторов роспуска Учредительного Собрания.

Перед большевиками встал вопрос о заключении мира в Первой Мировой войне. Моисей Урицкий был уверен, что мир пролетарского государства с буржуазией недопустим. Он подписал заявление в группы членов ЦК и наркомов к заседанию 22 февраля 1918 года:

«На выступление германских империалистов, открыто провозгласивших своей целью подавление пролетарской революции в России, ЦК партии ответил согласием заключить мир на тех условиях, которые за несколько дней перед этим были отвергнуты русской делегацией в Бресте. Это согласие, данное при первом же натиске врагов пролетариата, является капитуляцией передового отряда международного пролетариата перед международной буржуазией. Демонстрируя перед всем миром бессилие пролетарской диктатуры в России, оно наносит удар делу международного пролетариата, особенно жестокий в момент революционного кризиса в Западной Европе, и вместе с тем ставит в стороне от международного движения русскую революцию. Решение заключить мир во что бы то ни стало, принятое под давлением мелкобуржуазных элементов и мелкобуржуазных настроений, неизбежно влечет за собой потерю пролетариатом руководящей роли и внутри России. Изъятия из сферы действия экономической программы советской власти, которые мы вынуждены будем сделать при заключении мира для капиталов германского происхождения, сведут на нет работу социалистического строительства, проделанную пролетариатом со времени Октябрьской революции. Сдача позиций пролетариата вовне неизбежно подготовляет сдачу и внутри ».

По воспоминаниям Луначарского:

«Урицкий был горячим противником мира с Германией. Это воплощение хладнокровия говорило с обычною улыбкой: "Неужели не лучше умереть с честью?"

Но на нервничание некоторых левых коммунистов М. С. отвечал спокойно: "Партийная дисциплина прежде всего!" О, для него это не была пустая фраза! ».

Несмотря на то, что решение выхода из войны не было поддержано Урицким, позднее он всё-таки подчинился партийной дисциплине. В марте 1918 года его назначили председателем Петроградской ЧК, а с апреля добавили ему должность наркома внутренних дел Северной области. На этих постах Моисей Урицкий стал настоящим воплощением зла для многих людей. Однако на деле немногие знали, что Урицкий старался не допускать смертную казнь, разве только как исключительную меру.

«Соединив в своих руках и Чрезвычайную комиссию и Комиссариат внутренних дел, и во многом руководящую роль в иностранных делах, – он был самым страшным в Петрограде врагом воров и разбойников империализма всех мастей и всех разновидностей.

Они знали, какого могучего врага имели в нем. Ненавидели его и обыватели, для которых он был воплощением большевистского террора ».

Красной кнопкой для объявления репрессий могло стать 20 июня 1918 года, когда в Петрограде убили комиссара по делам печати, агитации и пропаганды В. Володарского. На следующий день у Смольного собрались рабочие делегации, которые требовали именно этого, но слова Урицкого оказались убедительными: он призывал к умеренности. Репрессий на этот раз удалось избежать.

На II съезде Советов Северной области Яков Свердлов и Лев Троцкий, одобрили резолюцию, которая разрешала бессудные расстрелы. Моисей Урицкий не мог оспорить решение, поддержанное большинством делегатов.

Урицкий ночевал дома, на 8-й линии Васильевского острова. Встал рано. Возле дома его уже ждал автомобиль. Заботливая хозяйка квартиры обратила внимание, что Моисей Соломонович не завтракал, и буквально навязала ему маленький пакетик с бутербродами. В машине рядом с шофером сидел Шатов, комендант Петроградской ЧК. Значит, привез что-то важное». – Скрябин М. Е., Гаврилов П. Н. Светить можно - только сгорая: Повесть о М. Урицком. - М., 1987 .

22-летний поэт Леонид Канегиссер приехал на велосипеде к Зимнему Дворцу, спросил у швейцара о возможности попасть на приём к Урицкому, прождал его в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны около 20 минут и выстрелил своей жертве в голову. Молодой человек вполне мог спокойно покинуть место убийства, но разнервничался и быстро погнал на велосипеде с револьвером в руках вместо того, чтобы затеряться в толпе. Убийцу задержали.

По одной версии Леонид Канегиссер убил Моисея Урицкого за расстрел его старого друга, по другой – Леонид состоял в подпольной антибольшевистской группе, которую возглавлял его двоюродный брат, поддерживавший тесные отношения с Борисом Савинковым. Вероятно, что именно Савинков отдал приказ об Убийстве видного деятеля нового государства. В итоге большевики объявили Каннегисера членом партии эсеров и в октябре расстреляли. Истинные намерения Каннегисера до сих пор неизвестны.

В этот же день, 30 августа 1918 года, в Москве Фанни Каплан несколько раз выстрелила в Ленина, который выступал на митинге рабочих на заводе Михельсона.

Постановление СНК РСФСР гласит:

«…при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры ».

Осенью вышел первый номер «Еженедельника Чрезвычайных Комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией от 22 сентября 1918 года», где Граскин написал:

«Убийство товарища Урицкого, покушение на товарища Ленина, заговор правых эсеров с союзниками есть наглядный показатель того, что упомянутые выше группы лиц, составляющие олигархию своего класса, бьют прямо в цель, пытаясь расстроить, а в конечном счете и завладеть аппаратом государственной власти.

Против этих лиц и даже групп безусловно должен быть направлен беспощадный красный террор, как временная исключительная мера; но только террор не на словах, как это было раньше, а на деле, ибо совершенно очевидно, что закоренелые идеологи враждебного пролетариату класса и их приспешники, как люди, не желающие добровольно подчиняться и примириться со своей приближающейся нормальной смертью, эти люди должны быть уничтожены силой пролетарского оружия и было бы наивно думать, что это произойдет иначе ».

Так, убийство Моисея Урицкого и покушение на Владимира Ленина станут последней каплей для начала Красного террора. Позднее именем Урицкого назвали улицы, сёла, дворцы, площади, парки и кинотеатры. Дворцовая площадь в Петербурге с 1918 по 1944 года носила название «Площадь Урицкого». Моисея Урицкого похоронили на Марсовом поле. В 2014 и 2015 годах на плите, где выгравирована фамилия революционера, неизвестные при помощи баллончиков с краской написали слово «палач».

Материал подготовила Надежда Дроздова

Преступление без наказания: Документальные повести (fb2) | Либрусек

В Государственном архиве Пермской области сохранилось свидетельство - удивительно, что уцелело такое! - о том, как проходило здесь … вставанием годовщину смерти красного святого - три года назад поэт Леонид Каннегисер застрелил главу Петроградской ЧК Моисея Урицкого.

«Евреи… разные бывают…»

Случайно ли жертвой этого выстрела стал еврей? А окажись на месте Урицкого - латыш, грузин, русский? Или в поступке убийцы была некая сверхзадача: смыть кровь, которой евреи-большевики запятнали свой народ и историю России, кровью одного из них?

Если расчёт на такую реакцию - частично он оправдался. Вот несколько откликов на теракт. Литератор Амфитеатров-Кадашев записал в дневнике: «В Петербурге молодой человек убил Урицкого. Огромная радость… Такие евреи, как Каннегисер, лучше всех воплей о правах человека доказывают неправоту антисемитизма и возможность дружественного соединения России с еврейством, - если даже при старом угнетении среди евреев могли появляться настоящие патриоты, значит, дело небезнадёжно». Алданов был уверен, что Каннегисера
вдохновляла не только горячая любовь к родине, но и «чувство еврея, желавшего перед русским народом, перед историей противопоставить своё имя именам Урицких и Зиновьевых». Были, конечно, и другие мнения. «Два праведника не искупают Содома», - высказался популярный писатель Арцыбашев, имея в виду под «праведниками» Каннегисера и Фанни Каплан, а под Содомом - непропорционально большой процент евреев в рядах революционеров и большевиков. Разноголосица мнений протянулась до наших дней.

Зинаида Шаховская напомнила об убийце Урицкого уже во времена горбачёвской перестройки: «Противопоставим же имена евреев, любивших Россию, именам евреев, которые её ненавидят». А кто-то мог бы прокомментировать наш сюжет и так: поэт и чекист, или как два еврея Россию не поделили…

Шенталинский Виталий Александрович
Преступление без наказания: Документальные повести

Чекисты требовали его отставки

Урицкий Моисей Соломонович (1873-30.8.1918). Член партии с 1917 г. Родился в г.Черкассы. Окончил юридический факультет Киевского университета в 1897 г. В революционном движении принимал участие с начала 90-х гг. После II съезда РСДРП - меньшевик. Арестован и направлен в ссылку в 1906 г. В 1914 г. эмигрировал за границу. После Февральской революции 1917 г. возвратился в Россию. На VI съезде РСДРП(б) вместе с «межрайонцами» принят в партию и избран членом ЦК, на VII съезде - кандидатом в члены ЦК. В октябре 1917 г. -член Военно-революционного комитета, временный комиссар в МИД. Комиссар СНК по выборам в Учредительное собрание. В январе 1918 г. во время отпуска Дзержинского исполнял обязанности председателя ВЧК.

С февраля 1918 г. - член Комитета революционной обороны Петрограда. 10 марта назначен председателем Петроградской ЧК.

Одновременно комиссар иностранных и внутренних дел Союза коммун Северной области, с июля 1918 г., после левоэсеровского мятежа - председатель Военно-революционного комитета Петрограда. По всем вопросам вынесения смертных приговоров в ПЧК Урицкий голосовал «против» или воздерживался, в связи с чем делегаты 1-й Всероссийской конференции ЧК в июне 1918 г. требовали его отставки.

Использованы материалы кн.: В.Абрамов. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М., Яуза - Эксмо, 2005.

В марте 1918 г. Урицкий стал председателем Петроградской ЧК (с апреля совмещая этот пост с должностью комиссара внутренних дел Северной области). Здесь он проявил себя как одна из самых зловещих фигур первых лет правления большевиков. По отзыву Луначарского, Урицкий был «железной рукой, которая реально держала горло контрреволюции в своих пальцах». На деле террор, развёрнутый Урицким в Петрограде, был направлен на физическое уничтожение не только «контрреволюции» (то есть сознательных противников советской власти), но и всех, кто хотя бы потенциально мог не поддержать большевиков. По распоряжению Урицкого были расстреляны демонстрации рабочих, возмущённых действиями новой власти; подвергнуты пыткам, а затем убиты офицеры Балтийского флота и члены их семей. Несколько барж с арестованными офицерами были потоплены в Финском заливе. Петроградская ЧК обрела репутацию поистине дьявольского застенка, а имя её главы наводило ужас.

За творимые в ЧК зверства Урицкий был застрелен молодым поэтом Леонидом Каннегисером, принадлежавшим к партии эсеров. В отместку за Урицкого чекисты расстреляли по всей стране заложников из представителей «непролетарских классов» (в одном только Петрограде - несколько сот человек).

Похоронен этот палач в центре Петербурга, на Марсовом поле, где проходили когда-то парады уничтоженной большевиками русской армии.

Его именем названы поселки в Якутии, Псковской и Орловской областях России, в Кустанайской области Казахстана, улицы в Смоленске, Липецке, Краснодаре, Бобруйске и других городах.

Чёрная книга имён, которым не место на карте России. Сост. С.В. Волков. М., «Посев», 2004.

Сообщников у Каннегисера, по-видимому, не было. Большевистскому следствию не удалось их обнаружить, несмотря на чрезвычайное желание властей. В официальном документе об этом сказано: "При допросе Леонид Каннегисер заявил, что он убил Урицкого не по постановлению партии или какой-либо организации, а по собственному побуждению, желая отомстить за аресты офицеров и за расстрел своего друга Перельцвейга, с которым он был знаком около 10 лет. Из опроса арестованных и свидетелей по этому делу выяснилось, что расстрел Перельцвейга сильно подействовал на Леонида Каннегисера. После опубликования этого расстрела он уехал из дому на несколько дней " место его пребывания за эти дни установить не удалось".

Алданов Марк. Убийство Урицкого

Перестройка в нашем государстве миллионам советских людей на многое открыла глаза. Народ твёрдо усвоил, что говорить правду вовсе не означает "раскачивать советскую власть". Наоборот, только правда поможет очистить наш дом от завалов лжи, которые старательно на протяжении десятилетий возводили различные демагоги.
Как это ни прискорбно, но "славный боец" Моисей Урицкий далеко не был "светлым гением революции". Его руки тоже замараны кровью безвинных людей. И надо ли, продолжая не лучшие традиции давно минувших лет, сохранять названия сотен улиц, площадей, заводов и фабрик, даже спортивных клубов (!), носящих вовсе не ангельское имя М. С. Урицкого"

Завалы надо расчищать...
Валентин ЛАВРОВ.

Задача данной статьи - рассмотреть, как заложено убийство МОИСЕЯ УРИЦКОГО в его код ПОЛНОГО ИМЕНИ:

Смотреть предварительно "Логикология - о судьбе человека".

Рассмотрим таблицы кода ПОЛНОГО ИМЕНИ. \Если на Вашем экране будет смещение цифр и букв, приведите в соответствие масштаб изображения\.

20 37 47 70 81 91 101 114 129 139 157 163 173 191 206 218 233 246 261 275 290 293 303 327
У Р И Ц К И Й М О И С Е Й С О Л О М О Н О В И Ч
327 307 290 280 257 246 236 226 213 198 188 170 169 154 136 121 109 94 81 66 52 37 34 24

13 28 38 56 62 72 90 105 117 132 145 160 174 189 192 202 226 246 263 273 296 307 317 327
М О И С Е Й С О Л О М О Н О В И Ч У Р И Ц К И Й
327 314 299 289 271 265 255 237 222 210 195 182 167 153 138 135 125 101 81 64 54 31 20 10

327 = ОТМЩЕНИЕ-109 Х 3.

Проведём прочтение отдельных слов и предложений:

УРИЦКИЙ = 101 = УДАР ПУЛИ, УБЬЮТ.

МОИСЕЙ СОЛОМОНОВИЧ = 226 = ПРОБИТАЯ ПУЛЕЙ ГОЛОВА.

226 - 101 = 125 = ПОГИБАЮЩИЙ, МОЗГОВАЯ РАНА.

УРИЦКИЙ МОИСЕЙ = 173 = ПРИСТРЕЛИТЬ, УДАР ПУЛИ В ГОЛОВУ.

СОЛОМОНОВИЧ = 154 = ЗАСТРЕЛЕННЫЙ.

173 - 154 = 19 = ОГ \ нестрельное \.

СОЛОМОНОВИЧ УРИЦКИЙ = 255 = РАССТАЛСЯ С ЖИЗНЬЮ.

МОИСЕЙ = 72 = В ГОЛОВУ, УБИВШЕЕ, ТРУП, ПРОБИЛ.

255 - 72 = 183 = ПОВРЕЖДЕНИЕ ГОЛОВЫ, ЖИЗНЬ ОБОРВАЛАСЬ.

Таким образом мы получили три цифры, из которых попробуем составить соответствующие предложения:

327 = 125-ПОГИБАЮЩИЙ, МОЗГОВАЯ РАНА + 19-ОГ \ нестрельное \ + 183-ЖИЗНЬ ОБОРВАЛАСЬ = 144-\ 125 + 19 \ ВНЕЗАПНОСТЬ, ЗАСТРЕЛИВАТЬ + 183-ЖИЗНЬ ОБОРВАЛАСЬ = 202-\ 183 + 19 \-ГИБЕЛЬ ГОЛОВНОГО МОЗГА + 125-ПОГИБАЮЩИЙ.

Цифры 202 и 125 мы видим во второй таблице.

Код ДАТЫ ГИБЕЛИ: 30.08.1918. Это = 30 + 08 + 19 + 18 = 75 = ПРОБОЙ, КРОВЬ, СУДЬБА.

327 = 75 + 252 = 75-ПРОБОЙ + 252 \ 70-ЧЕРЕПА + 182-УБИТ ВЫСТРЕЛОМ \ = 145-ПРОБОЙ ЧЕРЕПА + 182-УБИТ ВЫСТРЕЛОМ.

Цифры 145 и 182 мы видим во второй таблице.

Код ПОЛНОЙ ДАТЫ ГИБЕЛИ = 181-ТРИДЦАТОЕ АВГУСТА + 37-\ код ГОДА ГИБЕЛИ = 19 + 18 \ = 218 = ПУЛЕВОЕ РАНЕНИЕ В ГОЛОВУ.

327 = 218 + 109-КРУШЕНИЕ, ЗЛОДЕЯНИЕ, УМИРАТЬ, ОТМЩЕНИЕ = ОТМЩЕНИЕ-109 Х 3.

Код ПОЛНЫХ ЛЕТ ЖИЗНИ = 76-СОРОК + 96- ПЯТЬ = 172 = СМЕРТЕЛЬНЫЙ, КОНЧИВШИЙСЯ = 80-ПУЛЯ + 92-ПОГИБШИЙ.

327 = 172-СОРОК ПЯТЬ + 155-СМЕРТЕЛЬНОЕ, НЕОТВРАТИМЫЙ, ГИБЕЛЬ ОТ ПУЛИ.

327 = 163-ЛЕОНИД КАННЕГИСЕР + 164-УБЬЁТ ЕГО НАПОВАЛ.

Цифры 132 = УХОД ИЗ ЖИЗНИ и 195 = \ 89-УБИТЫЙ + 106-ИЗ "КОЛЬТА" \ мы видим во второй таблице кода ИМЕНИ.

Проверим эту запись:

20 42 57 62 72 81 89 99 108 122 132 152 154 164 183 211 221 231 240 251 266 278 307 326 327
У Х О Д И З Ж И З Н И + У Б И Т Ы Й И З К О Л Ь Т А
327 307 285 270 265 255 246 238 228 219 205 195 175 173 163 144 116 106 96 87 76 61 49 20 1

В этой таблице мы видим фактически всё вышеизложенное:

327 = 72-МОИСЕЙ + 255-СОЛОМОНОВИЧ УРИЦКИЙ = 173-УРИЦКИЙ МОИСЕЙ + 154-СОЛОМОНОВИЧ = 163-ЛЕОНИД КАННЕГИСЕР, ОБРЕЧЁН НА ГИБЕЛЬ + 164-УБЬЁТ ЕГО НАПОВАЛ, ЗАСТРЕЛЕН НАПОВАЛ.

И. С. Ратьковский

Петроградская ЧК и организация доктора В. П. Ковалевского в 1918 г.

Ратьковский Илья Сергеевич,

кандидат исторических наук, доцент,

Санкт-Петербургский

государственный

университет

(Санкт-Петербург);

Среди важнейших дел Петроградской ЧК в 1918 г. числится и дело контрреволюционной организации доктора Владимира Павловича Ковалевского (1875-1918). Краткая предыстория этого дела следующая. В июне 1918 г. в Архангельск из Вологды, Москвы, но прежде всего из Петрограда, стали прибывать группами и поодиночке бывшие офицеры, преимущественно гвардейских полков и морского флота. Многие из них имели на руках подлинные документы, выданные Вологодским Военконтролем или военными организациями Петрограда, часто для связи с генералом Овчинниковым. М. С. Кедров сообщил об этих случаях в Москву1. Подобные случаи обнаружились и в Москве, где на Ярославском вокзале в поезде на Вологду целый вагон оказался занят офицерами, которые через этот город направлялись в Архангельск2. Сам поток морских офицеров в Мурманск и Архангельск весной-летом 1918 г. был очень большим. Среди завербовавшихся в Мурманск в марте 1918 г. был и известный в будущем деятель культуры С. А. Колбасьев. Он будет служить офицером связи на английском крейсере «Кокрейн».

В начале августа 1918 г. близ станции Плесецкая Архангельской железной дороги красноармейцы заметили подозрительного человека. Одетый в теплое демисезонное пальто (дело происходило летом), он стоял у телеграфного столба, озираясь по сторонам, явно кого-то поджидая. Наряду с обычными черными пуговицами, на пальто была пришита большая желтая латунная пуговица. Он был задержан, и при его обыске был обнаружен пропуск на имя Сомова, выданный Вологодским Военконтролем. На допросе в следственной комиссии «поезда Кедрова» задержанный спустя время дал показания при условии, что ему будет сохранена жизнь. Согласно показаниям, он был послан из Петрограда доктором Ковалевским в Архангельск к англичанам. В поездке его «вели» чле-

© И. С. Ратьковский, 2012

ны организации Ковалевского, которых он должен был узнавать в пунктах следования по желтой пуговице на поношенном пальто, и так вплоть до Архангельска. В Архангельске ему после обмена паролем (пароль «Двина», отзыв «Дон») поручено было передать донесение, а затем вступить на службу к белым. Донесение он проглотил при задержании. Свои показания Сомов подтвердил и на следствии в Вологодской ЧК (председатель П. Н. Александров).

Данные Сомова позволили установить место ключевого переправочного пункта на станции Дикая, рядом с Вологдой. Переодетые чекисты с условным знаком в виде нашитой желтой пуговицы вскоре перехватили на станции военного летчика Оллонгрена, офицеров-артиллеристов Белозерова и Солминова, юнкера Михайлова. Последующие допросы позволили чекистам выйти на след бывшего полковника Куроченкова. Он был арестован в поезде на станции Чебсара в ночь с 19 на 20 августа 1918 г. Во время следования поезда до Вологды Куроченков выпрыгнул из вагона на полном ходу, сломав при этом руку. Вынужденный обратиться к жителю деревни Анисимово крестьянину Александру Савину, Куроченков предложил ему 40 тыс. руб. за надежное укрытие и помощь. Савин под предлогом более надежного места для укрытия привел Куроченкова в Несвойский сельсовет, откуда он был доставлен в Вологодскую губчека. Позднее М. С. Кедров распорядился из конфискованных средств выделить 5 тыс. руб. Несвойской волости на культурно-просветительную работу и объявил Александру Савину революционную благодарность.

Аресты на станции Дикая продолжались и в дальнейшем. В сентябре 1918 г. Михаил А. Куроченков, бывший полковник 6-го Лужского советского полка, летчик Олленгрен (так в тексте, на самом деле - полковник Николай Александрович Оллонгрен), Михайлов, Л. Н. Сомминов (бывший слесарь-шоффер), Е. А. Белозеров (бывший поручик), другие фигуранты этого дела в Вологде, более 30 человек, будут расстреляны3. Среди расстрелянных числился и доктор Грабовский (по другим источникам, Юрий Грыбовский)4.

Параллельно развивались события и в Петрограде. Еще до ареста Куроченкова, в июле 1918 г., в Петроградскую ЧК обратились два работника следственной комиссии Нарвско-Петергофского района - Богданов и Самодед. Они сообщили, что шоферу их комиссии предлагали уехать на работу в Мурманск, с выдачей аванса в 400 руб. и ежемесячным окладом в 500 руб. Чекисты Богданов и Самодед при посредничестве шофера встретились с вербовщиками, которые выдали им под расписку аванс по 400 руб. и сообщили адрес в Мурманске, по которому они должны были прибыть. Вербовщики были задержаны, но на улице предприняли попытку побега, при этом один из вербовщиков был убит, а второй ранен. На последующем допросе выяснилось, что фамилия убитого - Деев, а раненого - Логинов5. Показания последнего были малоинформативны. Более удачными оказались результаты засады на квартирах вербовщиков. Среди задержанных оказался и бывший офицер Рогушин. Благодаря его показаниям стало известно о хорошо законспирированной организации, занимавшейся вербовкой бывших офицеров и технических

специалистов для формировавшихся на Севере белогвардейских соединений и сбора шпионских сведений. Сам Рогушин был завербован членом подпольной организации Романовым, бывшим офицером флота.

21 августа в Петрограде был арестован доктор В. П. Ковалевский. В период русско-японской войны он был военным врачом на госпитальном судне Красного Креста «Монголия» (был награжден знаком за оборону Порт-Артура). В дальнейшем он проходил службу в качестве старшего военного врача на кораблях российского военного флота «Сивуч», «Паллада», «Аврора», «Император Павел I» и других, имел обширные связи среди моряков. Последнее обстоятельство окажется важным при формировании подпольной организации. После своей отставки в марте 1917 г. он работал санинструктором Балтийского флота. 22 августа состоялся первый допрос Ковалевского, на котором его лично допрашивал председатель Петроградской ЧК М. С. Урицкий. На допросе он признался, что был знаком с полковником Куроченковым в качестве своего пациента, а также с английским военно-морским атташе, капитаном Френсисом Алленом Кроми, с которым пересекался еще до революции по делам службы6. Дальнейшие аресты и допросы проходивших по этому делу лиц (около 60 человек) позволили выявить более обширные и глубокие военные и внешнеполитические связи доктора Ковалевского.

Вместе с тем, политические события конца 1918 г. внесли свои коррективы в ход следствия. 30 августа 1918 г. в Петрограде в результате теракта был убит председатель Петроградской ЧК, комиссар внутренних дел Северной коммуны М. С. Урицкий. В этот же день в Москве состоялось очередное, третье по счету покушение на жизнь В. И. Ленина. Данные террористические акции были следствием уже давно начавшейся «охоты» на вождей большевистской революции7. Отметим однако, что ряд обстоятельств убийства Урицкого и событий, последовавших после него, имели непосредственное отношение к делу Ковалевского.

Во-первых, укажем на имевшуюся связь убийцы М. С. Урицкого Л. А. Каннегисера (1896-1918) с подпольем и организацией Ковалевского-Куроченкова. В воспоминаниях В. И. Игнатьева говорится, что Каннегисер являлся одним из его сотрудников по военной организации, ведавшим связью. При этом Игнатьев не отрицал контактов в Петрограде как с организацией доктора Ковалевского, так и с террористической группой Семенова8.

Во-вторых, представляет интерес зафиксированная в тех же воспоминаниях поездка Каннегисера в августе 1918 г. в Вологду. Как указывалось выше, Вологда являлась как перевалочным пунктом на пути в Мурманск-Архангельск, так и центром военной организации полковника Куроченкова. Можно отметить и английский след в виде финансирования в Вологде организации Игнатьева представителем английской миссии Гилеспи9.

В-третьих, отметим родственные связи Каннегисера с М. М. Филоненко, а также их совместную подпольную работу. Филоненко возглавлял достаточно крупную террористическую группу в Петрограде и ставил своей целью организацию ряда громких террористических актов. О возможности новых террористических актов против видных партийных

и советских работников в Петрограде предупреждало и анонимное письмо бывших членов партии эсеров, посланное СНК после убийства В. Володарского. В письме упоминались как организаторы готовившихся терактов: Савинков, Филоненко, Колосов, так и и другие эсеровские активисты. С данным письмом был знаком и М. С. Урицкий10. Незадолго до убийства Урицкого Каннегисер встречался с ним под предлогом имевшихся у него данных об организации, готовивших покушение.

В-четвертых, есть ряд данных о связи Каннегисера с англичанами. Об английском следе в деле Урицкого писал в последствии следователь Э. Отто11.

Не случайно Петроградская губчека, совместно с ВЧК, получив известие об убийстве М. С. Урицкого и покушении на В. И. Ленина, совершила 31 августа 1918 г. вооруженный захват Английского посольства. Однако не подготовленная соответствующим образом акция была малорезультативна. Военно-морской атташе Кроми, отстреливаясь от чекистов, успел сжечь все компрометирующие документы. Сам Кроми в перестрелке погиб, тем самым были оборваны многие ведущие к нему нити. Тем не менее, связь английской разведки с организацией Ковалевского была позже доказана следствием, хотя и не в полном объеме.

Согласно сведениям участвовавшего в проведения следствия Н. К. Антипова, организация занималась сбором шпионских сведений для англичан, переправкой через Петроград различными маршрутами (Антипов указывает на 5 основных) в Архангельск и отчасти Вологду бывших офицеров, а также готовила возможное вооруженное восстание в Петрограде и Вологде12. В декабре 1918 г., согласно сообщениям советских газет по делу Ковалевского, расстреляно 13 человек. Первое сообщение о расстреле поместили «Известия ВЦИК» в номере от 8 декабря 1918 г. В сообщении говорилось о раскрытии вербовочной шпионской английской организации, занимавшейся отправкой на Мурманский фронт офицеров, и расстреле 11 ее членов. Отметим, что фамилии расстрелянных лиц были большей частью искажены: вместо контрадмирала Веселкина - Метелкин, Бетулинского - Певулинский, Де-Симона - Дейсимон, Грабовского - Трамбовский, Плена - Блеф, Логина - Логвинов, при этом имена-отчества были даны правильно. Тем не менее, это была первая публикация, впоследствии поставившая вопрос о достоверной дате расстрела. 20 декабря сообщения о расстреле проходивших по делу Ковалевского лиц поместили «Петроградская правда» и «Красная газета». В первом сообщении говорилось о расстреле по постановлению ЧК по борьбе с контрреволюцией Союза коммун Северной области 13 декабря 1918 г. 16 человек, из них 13-ти - «по делу организации, поставившей себе целью вербовку белогвардейцев на Мурман:

1. Ковалевский Владимир Павлович - военный врач, глава организации, связывавшей ее с английской миссией.

2. Морозов Владимир Владимирович.

3. Туманов Владимир Спиридонович.

4. Де Симон Анатолий Михайлович.

5. Логин Иван Осипович.

6. Плен Павел Михайлович (в 1917 г. являлся также главой организации, отправлявшей офицеров на Дон).

7. Грабовский Александр Александрович.

8. Шульгина Вера Викторовна - пайщица и главная организаторша кафе "Goutes"/ служившего явкой для белогвардейцев.

9. Соловьев Георгий Александрович.

10. Трифонов Иван Николаевич.

11. Бетулинский Юрий Андреевич (титулярный советник, участник Русско-английского ремонтного товарищества на Мурмане).

12. Веселкин Михаил Михайлович - главный организатор Русско-английского ремонтного товарищества на Мурмане.

13. Рыков Александр Николаевич»13.

Еще трое были расстреляны, согласно сообщениям газеты, по другим делам:

«II. Христик Иосиф Павлович - шпион, состоявший на службе англичан и французов, не раз пытавшийся по подложным документам пробраться в район расположения англо-французских войск для установления личной связи. Производил растраты, поджоги и шантаж.

III. Абрамсон Кальман Абрамович - шпион-белогвардеец, с подложными документами систематически ездивший на Украину.

IV. Смирнов Иван Александрович - за вооруженный грабеж»14.

В «Красной газете» также сообщалось о расстреле 13 декабря 16 человек, но без детализации, с указанием ФИО и подчеркиванием их социально-партийного статуса. Так, более точные данные были по Грабовскому (польский легионер), Трифонову (член партии народной свободы), Бетулинскому (титулярный советник) и т. д. Некоторые фамилии были даны иначе, чем в «Петроградской правде»: Христек вместо Христика.

Измененный список из 16 фамилий был размещен 21 декабря и в газете «Известия ВЦИК», но и здесь не обошлось без искажений фамилий, хотя и в меньшей степени.

Ранее ряд лиц, проходивших по этим спискам, также значился в списках заложников, опубликованных в «Красной газете»:

Де-Симон Анатолий Михайлович - капитан 2-го ранга15.

Туманов Владимир Спиридонович - поручик16.

Данные списки не были полными, и их публикация была прекращена после третьего списка.

28 декабря в вечернем выпуске «Красной газеты» было размещено интервью Антипова об обстоятельствах дела. Отметим, что ряд моментов в интервью нуждаются в уточнении. Так, В. В. Шульгина названа «сестрой думского Шульгина», на самом деле она являлась родной сестрой генерал-майора Бориса Викторовича Шульгина, а не думского Василия Витальевича Шульгина. Позднее, в начале 1919 г. в «Петроградской правде» он же опубликовал свой обзор деятельности Петроградской ЧК в 1918 г., уделив внимание и делу доктора Ковалевского17. Именно Антипов заложил основу подачи дела Ковалевского в советской историографии.

Вместе с тем, дальнейшее уточнение многих «позиций дела» стало проходить вследствие появления новых материалов с «другой» стороны: картину стали дополнять эмигрантские воспоминания и показания арестованных по другим делам в Советской России, спустя порой продолжительное время.

В 1922 г. были опубликованы уже упомянутые воспоминания В. И. Игнатьева (члена ЦК партии народных социалистов, председателя ее петроградского комитета)18. Воспоминания были написаны Игнатьевым во время пребывания его в Ново-Николаевской тюрьме. В этом же 1922 г. воспоминания были размещены в 2 томе «Красной книги ВЧК»19. Согласно воспоминаниям Игнатьева, в Петрограде весной 1918 г. был целый ряд подпольных организаций, в том числе сотрудничавших с партией народных социалистов. Эти организации были тесно связаны с зарубежными военными миссиями, в том числе с англичанами. Игнатьев упоминает организации генерала Геруа и другую - доктора Ковалевского, обе связанные с англичанами. Последний «...руководит организацией, направляющей офицеров тому же английскому генералу Пулю через Вологду, и имеет своего представителя в Архангельске, работающего под фамилией Томсона, находящегося там в тесном контакте с английской миссией» (Под фамилий Томсона скрывался капитан Чаплин. - И. Р.)20. От тесного сотрудничества с организацией Ковалевского (или, возможно, Геруа-Ковалевского) Игнатьев отказался, учитывая их более правую ориентацию, оставив отношения на уровне взаимного информирования. Подобным же образом он поступил и в отношении организации Филонен-ко21. В дальнейшем Игнатьев пересекся с деятельностью Чаплина, как представителя Ковалевского, в Архангельске. На Чаплина поступали жалобы и обвинения со стороны членов архангельского подполья, упреки в малоопытности, хлестаковщине. Игнатьев навел справки о Чаплине у доктора Ковалевского, который ответил, «.что Томсон-Чаплин, действительно несколько легкомыслен и авантюристичен и он его из Архангельска уберет. Сделать, однако, это ему ввиду происшедшего переворота в Архангельске не удалось»22. После переворота Чаплин занял пост командующего войсками Северной области. Воспоминания Игнатьева, при всем критичном отношении к ним, все же дают четкое указание на роль Ковалевского в петроградском подполье и его связь с англичанами, тем более что они подтверждаются эмигрантскими воспоминаниями.

В 1928 г. в 4 томе «Белого дела» были опубликованы воспоминания уже самого капитана I ранга Г. Е. Чаплина. В годы Первой мировой войны он командовал эсминцем, служил в экипаже английской подводной лодки и штабе Балтийского флота. В 1917 г. ему было присвоено звание капитана II ранга. В своих воспоминаниях он писал о том, что «.находился в тесной связи с покойным английским морским агентом, кап. I ранга Кроми и прочими морскими и военными агентами союзников»23. В начале мая 1918 г. Кроми обратился к нему с проектом активизации действий: был предложен подрыв кораблей Балтийского флота (в случае угрозы их передачи большевиками Германии), железных дорог и железнодорожных мостов. По словам Чаплина, для выполнения этих заданий им было предложено создать специальную организацию в Минной дивизии и на больших кораблях24.

Сам Чаплин состоял к этому времени в штабе одной из многочисленных петроградских подпольных организаций. Помимо него, в штабе состояли еще три лица: «военно-морской врач (выделено автором. - И. Р.), гвардейский полковник и полковник генерального штаба». Организация, помимо прочего занималась переправой офицеров на Дон, к чехословакам на Волгу, и редко - к союзникам на Мурман. После майской встречи произошла переориентация основного направления отправки офицеров: теперь основным становилась их доставка в Архангельск. Военный врач и полковник генштаба остались в Петрограде для организации отправки, гвардейский полковник должен был проникнуть в ряды Красной Армии и получить назначение на Мурманскую железную дорогу и организовать там передаточный пункт. Чаплин же был отправлен в Архангельск для приема офицеров и организации последующего вооруженного выступления25. Вскоре Чаплин выехал в Вологду (где получил документы английского гражданина и сотрудника английской военной миссии), а позднее в Архангельск. Здесь он занимался выполнением поставленных целей, а в дальнейшем, по его словам, стал организатором антибольшевистского переворота в Архангельске. Таким образом, воспоминания Чаплина, при явном подчеркивании значимости своей роли, подтверждают наличие организации в Петрограде, руководство ею доктором Ковалевским и ее тесную связь с английской разведкой. Во многом они повторяют факты, изложенные в воспоминаниях Игнатьева.

В этом же 1928 г. в Париже были изданы воспоминания Ю. Д. Безсонова26. Капитан драгунского полка личной охраны Его Императорского Величества до революции 1917 г., участник корниловского выступления и обороны Зимнего дворца в октябре 1917 г., он был арестован в августе 1918 г. и через некоторое время, во второй половине сентября, переведен в Петроград, на Гороховую, д. 2. Сам Безсонов не принадлежал к организации Ковалевского, но пересекся в заключении с некоторыми из фигурантов этого дела. В камере № 96 он встретил двух знакомых офицеров: Экеспарэ и князя Туманова. Их часто допрашивали до приезда Безсонова, которому они рассказали, что их организация раскрыта и от них требуют, что бы они рассказали все подробности. При этом Безсонов с удивлением замечал в воспоминаниях, что оба

арестованных свободно излагали в камере обстоятельства своего дела в присутствии других заключенных, среди которых был староста-провокатор, работавший на чекистов27. «Экеспарэ был спортсмен. Мы говорили о скачках, об общих знакомых, но чаще всего разговор переходил к их делу. Он мне рассказал о том, что состоит в организации, которая поддерживается иностранцами-англичанами и что он верит в успех. "Если мы не свалим большевиков изнутри - говорил он, - англичане придут на помощь извне"».

«"Наша организация расшифрована, но есть другие, и мы все-таки победим", - утверждал он. Допрашивали его, по его словам, чрезвычайно любезно: папиросы, мягкое кресло, завтрак, ужин, - все было к его услугам. Осведомленность у них большая. Сам он ничего не выдал, но подтверждал то, что они уже знали. Им в глаза он ругал большевиков и коммунизм, заявляя, что будет с ними бороться. Несмотря на это, ему все время гарантировали жизнь. Не знаю, сознавал ли он опасность, или верил чекистским обещаниям, но, во всяком случае, держал он себя молодцом. С князем Тумановым была несколько иная картина. Ему навалили кучу обвинений. - Сношения с иностранцами, организация вооруженного восстания и т. п. Допрашивали его грубо, все время угрожали расстрелом, предлагая сознаться в действиях, которых он не совершал. Его совершенно запутали и он нервничал. Большей частью свою виновность он отрицал. Не знаю, был ли он вообще виновен в чем-нибудь серьезном. Он был совсем мальчик»28. Чуть позже в воспоминаниях Безсонов пишет, что вечером второго дня его пребывания на Гороховой, Туманова и Экеспарэ вывели с вещами (руководил этим, по свидетельству Безсонова, известный чекист А. В. Эйдук) во внутренний двор тюрьмы и расстреляли (в числе пятерых арестантов). Однако отметим, что сам Безсонов не видел расстрела, только крик и работающую машину, и указывал на расстрел в подвалах Петроградской ЧК (отсутствовавших в действительности)29. Более вероятным представляется перевод арестантов в новую тюрьму. Это подтверждает и то обстоятельство, что, согласно газетным сообщениям, бывший есаул фон Экеспарре Александр Николаевич был расстрелян 29 декабря 1918 г. В этот день Петроградской ЧК было расстреляно 30 человек, в том числе 6, проходивших по «шпионской организации». Важным представляется, что эти 6 «фигурантов» были явно связаны с делом Ковалевского (помимо фон Экспар-ре, можно упомянуть бывшего морского офицера Н. Д. Мельницкого, Н. Н. Жижина и др.)30. Отметим, что и Владимир Спиридонович Туманов, и Анатолий Михайлович Де-Симон, как уже указывалось, числились в опубликованном списке заложников (в отличие от других фигурантов дела Ковалевского)31.

Через неделю пребывания на Гороховой, по словам Безсонова, Эйдук объявил о его переводе вместе с другими арестантами в Дерябинскую тюрьму (ранее - казармы морского дисциплинарного батальона, затем - морская тюрьма; находилась на углу Чекушинской набережной и Большого проспекта Васильевского острова, д. 104)32. Среди арестантов Безсонов здесь встретил доктора Ковалевского33. Допросы проходили по-прежнему на Горохо-

вой, куда впоследствии его возвратили. Допросы Безсонова проводил Юдин: «.по отзывам опытных арестантов, это был один из милостивых следователей»34. После нескольких месяцев, с новыми переводами из тюрьмы в тюрьму, Безсонова вместе с другими арестантами отправили на Николаевский вокзал для перевозки на работы в Вологду. По иронии судьбы, это произошло 1З декабря 1918 г., когда, согласно газетным сообщениям, был расстрелян доктор Ковалевский и другие фигуранты его организации35.

Сами воспоминания Безсонова, при всей их отрывочности применительно к теме статьи, тем не менее, подтверждают участие англичан, наличие организации Ковалевского и причастность к ней князя Туманова, и отчасти - Экеспарэ (без четкого выявления их роли).

Безусловно, важную роль играл в организации Павел Михайлович Плен. Он родился 17 августа 1875 г. в д. Сельцо Якушево Опочецкого района Псковской губернии. Был участником подавления боксерского восстания в Китае. Во время русско-японской войны участвовал в обороне Порт-Артура. Командовал миноносцами: «Скорый», № 1З5, № 1ЗЗ (1906), канонеркой «Манджур», эсминцами «Бдительный» (1909), «Сильный» (1909-1912), «Донской казак» (1912-1914), крейсером «Адмирал Макаров» (1914-1915), 5-м дивизионом миноносцев Балтийского флота (1915-1916), линкором «Слава» (1916-1917). Командир линейного крейсера «Измаил» (1917) Исполнял должность инженера по учету в Центральном народно-промышленном комитете (1918). Отличался буйным нравом и рукоприкладством в отношении нижних чинов. Об одном из таких случаев в период командования им крейсером «Адмирал Макаров» писал в своих воспоминаниях В. К. Пилкин36. Был тяжело ранен в легкое на дуэли со штаб-ротмистром Л.-гв. Конного полка принцем Мюратом (1З.05.1908)37.

В эмигрантских воспоминаниях есть прямые указания на его участие в переправке офицеров из Петрограда в другие регионы, еще накануне 1918 г. Согласно свидетельству капитана II ранга А. П. Ваксмута, от адмирала М. А. Беренса он получил место для встречи с Пленом в Петрограде. «.М. А. рекомендовал мне, не теряя времени и с соблюдением крайней осторожности, ехать в Петербург, найти названное кафе на Морской, где встречу капитана 1-го ранга П. М. Плена (бывшего командира "Славы"), и он расскажет, как надежнее доехать до Новочеркасска. И действительно, придя в кафе, я сразу увидел П. М., сидящего за столиком в штатском платье. Для тех же, кто лично не знал его, был дан условный знак. П. М. Плен дал мне свой адрес и просил зайти на следующий день за документами и пропуском. Придя к нему в условленное время, я застал там двух молодых офицеров: лейтенанта С. и мичмана И. с миноносца "Изяслав". П. М. выдал нам троим удостоверение, что мы рабочие и едем на Кавказ строить какую-то дорогу. Документы были со всеми нужными печатями Советов. Где на площадках поезда, где на лошадях, а нередко и пешком по шпалам, беглецы добрались до Новочеркасска и вечером 1 января 1918 г. явились на Барочную, № 2, где были устроены общежития, в которых, к общей радости, встретились с ранее прибыв-

шими моряками»38. Данное воспоминание свидетельствует об участие Плена в организации вербовочных и переправочных пунктов в Петрограде. Имеются отдельные свидетельства о деятельности Плена и весной 1918 г.

В дальнейшем Плен участвовал в различных подпольных организациях Петрограда; в том числе, состоял в организации доктора Ковалевского. В ночь на 6 августа 1918 г. он был арестован Петроградской ЧК на своей квартире (проживал по адресу: ул. Моховая, д. 5, кв. 3) вместе с адмиралом М. К. Бахиревым как заложник39. Затем они были перемещены в Дерябинскую тюрьму (как и Ковалевский). В опубликованном позднее дневнике В. К. Пилкина (находился в это время в Финляндии) есть несколько отголосков дела Ковалевского. Характерна запись от 2 февраля 1919 г.: «Обедали Лодыженский и Юри-сон. Последний перебежал из Петербурга 19 января. Говорит, что никакой надежды на восстание в Петербурге нельзя иметь. Слишком будто бы все подавлены, слишком мало у всех сил - и физических и моральных. (А я все-таки надеюсь на восстание в самом Петербурге.) Рассказывают, что в [сове]тской армии и флоте обедают в общественной [стол]овой 1500 человек. Кормят их так плохо и дорого, [что] даже эти запуганные и истерзанные люди возмутились. Тогда какой-то встал в столовой на стул и произнес угрожающую речь, обещая недовольных немедленно расстрелять. "Пулеметов у нас достаточно", - и полуторатысячная толпа смиренно выслушала наглого, маленького тирана. Я больше всего интересовался Бахиревым, с которым Юрисон лежал вместе в тюремном лазарете. Бахирев, по словам Юрисона, голодает, никто ему больше ничего не носит. Он постарел, похудел, осунулся. С каким бы восторгом я подъехал к Дерябинским казармам на "танке" и вынес бы ворота этой современной Бастилии и выпустил бы Бахирева. Я за него страдаю как за родного. Плен, Веселкин и Ковалевский действительно расстреляны,

и, что обращает на себя внимание, известие о сем появилось на несколько дней раньше в газетах, чем сам факт. И так как газеты допускаются в тюрьмы, то «смертники» могли прочесть о своей судьбе заблаговременно»40. Последнее замечание связано, очевидно, с тем фактом, что о расстреле впервые было опубликовано 8 декабря 1918 г. в «Известиях ВЦИК», а позднее в петроградских газета фигурировала дата расстрела 13 декабря (см. выше). В следственных делах Ковалевского, Веселкина, Трифонова, Морозова, Логина, Соловьева фигурирует дата решения о расстреле 4 декабря. В следственных делах Шульгиной и Рыкова - 7 декабря. Очевидно, с этим связано отсутствие упомянутых лиц в первом списке «Известий ВЦИК».

В эмиграции оставлены свидетельства еще об одном участнике дела Ковалевского - И. Н. Трифонове. Очерк о нем в сборнике, посвященном памяти погибших от рук советской власти членов партии кадетов, составил Б. Г. Катенев41. Согласно очерку, И. Н. Трифонов, молодой талантливый ученый, физик по специальности, был активным членом партии народной свободы. После Октября он активно участвовал в выборной кампании кадетов

в Петрограде, в организации митингов памяти Кокошкина и Шингарева. В Национальный центр он был введен К. К. Черносвитовым. «В начале зимы 1918-го года И. Н. был арестован чекой, и притом - без всякого отношения к его деятельности. Ему вменялось в вину помощь, будто бы им оказанная его двоюродному брату, который, в свою очередь, обвинялся в том, что собирался бежать в Архангельск для присоединения к северным "белым". Одно время казалось, что это обвинение отпало. Во всяком случае, после нескольких недель заключения, И. Н. в начале декабря был выпущен на свободу. Но через очень короткий промежуток времени он совершенно неожиданно был снова арестован, а через 2-3 дня ПОСЛЕ этого, без предъявления ему какого-бы то ни было нового обвинения, был расстрелян. Рассказывали, что он прочитал в "Известях" о своем якобы уже состоявшемся расстреле за несколько часов до самого расстрела»42.

Комментируя данное сообщение, следует иметь в виду зиму 1918-1919 гг. и вносить поправку на использование старой системы летоисчисления. Согласно материалам следствия, И. Н. Трифонов, 1895 г. рождения, на момент ареста числился заведующим финансовым подотделом в Комиссариате городских хозяйств. Его двадцатилетний двоюродный брат В. В. Морозов, проходивший по этому же делу, был в прошлом юнкером. В период следствия он неоднократно заявлял о своей болезни: «болезнь эта заключается в том, что у меня часто бывают нервные припадки, судороги и дергание». Однако оба брата были расстреляны. Согласно следственным данным, приводимым в исследовании В. И. Бережкова, преподаватель физико-математического факультета Петроградского университета Иван Николаевич Трифонов был расстрелян за то, что «отказался сообщить о работе кадетов по отправке офицеров на Дон и к англичанам»43.

Отдельно стоит остановится на В. В. Шульгиной. В 1918 г. она содержала кафе-кондитерскую на Кирочной улице, на углу со Знаменской. Это кафе, наряду с кафе-гастрономом на углу Бассейной и Надеждинской улиц (содержал Генерального штаба подполковник В. Я. Люндеквист, будущий начштаба 7 армии, впоследствии разоблаченный как изменник), было вербовочным пунктом организации ее брата генерала Шульгина, местом встреч. Организации ориентировалась первоначально на французов, впоследствии немцев, а затем и англичан (с которыми был связан Люндеквист). Имеющие материалы на нее, и в целом на фигурантов дела Ковалевского, дополняют данные следственных дел начала 1930-х гг. в СССР. В ходе мероприятий по выявлению бывших офицеров в Ленинграде, об организации Шульгина и его сестре будут давать показания арестованные в ходе «чисток», подтверждая наличие организации и участие в ней Шульгиной44.

Характерно, что длительное время после ареста 24 августа ее не допрашивали. Первый раз она была допрошена следователем С. А. Байковским лишь 17 октября, о чем ею было написано заявление на имя С. Л. Геллера45. В нем она также указывала, что в период заключения она была лишена врачебной помощи; между тем, у нее была язва желудка. Шульгина

отрицала всяческие связи с подпольем, признавая лишь факт сдачи комнаты офицеру Соловьеву и знакомство с несколькими фигурантами дела или их родственниками. Вместе с тем, она не могла объяснить нахождение у себя бланков 6-го Лужского полка и литеры 1-го Ва-силеостровского полка. Последнее обстоятельство было решающим, так как именно в этих частях были изобличены заговорщики. Свидетельствовали против нее и показания других арестованных. Было выявлено и ее участие в содержание кафе на Кирочной, д. 17, в котором проходили вербовки офицеров организацией Б. В. Шульгина. Согласно следственному делу, Шульгина была «правой рукой своего брата генерал-майора Б. В. Шульгина». Приговор ей подписали Антипов, Байковский и следователь П. Д. Антиловский.

Из других фигурантов дела отметим А. Н. Рыкова и контр-адмирала М. М. Веселкина46. Оба известные морские офицеры, члены «Русско-Мурманского ремонтного и судостроительного товарищества». Последняя организация в числе прочих дел также занималась наймом и отправкой людей в Мурманск к англичанам. В этом против них свидетельствовали показания Н. М. Телеснина, согласно которым они «посылали своих людей на Север и вместе сангло-французами вырабатывали план оккупации Северной области»47. Отметим, что Рыков арестовывался еще 4 августа при М. С. Урицком, но был выпущен им уже 8 августа48. Оба будут расстреляны, несмотря в том числе и на инвалидность Рыкова (в 1905 г. он получил сильное ранение ноги, результатом чего стало отнятие ноги выше левого колена).

К этим фигурантам примыкает и Ю. А. Бетулинский. Выпускник Катковского лицея и французской дипломатической школы в Париже, помощник обер-секретаря Сената в прошлом, он был также близким родственником адмирала Веселкина. Очевидно, с этим была связана и его работа в «Русско-Мурманском ремонтном и судостроительном Товариществе».

Его жена и двое детей через границу переправились в Финляндию. Там, в эмиграции, его дочь стала известной певицей, композитором, автором «Песни партизан» А. Ю. Смирно-вой-Марли. В своих воспоминаниях она очень кратко написала об этом: «Я родилась в Петрограде, как тогда назывался нынешний Санкт-Петербург, в октябре 1917 г. Увы, началась революция, и мой отец, Юрий Андреевич Бетулинский, и дядя, адмирал Веселкин, были арестованы и оба расстреляны. Мама осталась с двумя девочками на руках и с няней. Чтобы как-то укрыть нас, они надели какие-то тулупы и пошли с нами пешком через Петроград, через лес - к финской границе. В Финляндии сели на пароход и причалили на севере Франции»49. Некоторые дополнения есть в ее более позднем газетном интервью. В нем она называет и более точную дату расстрела - 10 декабря 1918 г., и упоминает факт кратковременного ареста органами ЧК, наряду с отцом, ее матери50.

Исходя из имеющихся данных, можно говорить о реальной подпольной организации, существовавшей в Петрограде в 1918 г. и занимавшейся вербовкой на Мурман и сбором инфор-

мации в пользу англичан. Также организация Ковалевского, наряду с другими организациями, причастна к подготовке выступления на Севере-Западе России, в том числе в районе Вологды.

На наш взгляд, эта тема важна и в связи с тем, что современные археологические раскопки на Заячьем острове свидетельствуют о возможном месте их захоронения. В одной из обнаруженных могил есть останки, которые можно с большой уверенностью связывать с фигурантами именно этого дела. 5 сентября 2011 г. в Петропавловской крепости состоялась пресс-конференция, посвященная работе по поиску и идентификации расстрелянных лиц на территории крепости. В ходе пресс-конференции были обнародованы данные генетической экспертизы, подтвердившие принадлежность одного из обнаруженных скелетов фигуранту дела доктора Ковалевского - А. Н. Рыкову.

1 Викторов И. В. Подпольщик, воин, чекист. М., 1963. С. 32-43.

2 Очерки истории Вологодской организации КПСС (1895-1968). Вологда, 1969. С. 202.

4 Петроградская правда. 1918. 20 сентября; Красная газета. Вечерний выпуск. 1918. 18 сентября.

5 Чекисты Петрограда на страже революции (Партийное руководство Петроградской ЧК 1918-1920 гг.) / Кутузов В. А., Лепетухин В. Ф., Седов В. Ф., Степанов О. Н. Т. 1. Л., 1987. С. 155; Смирнов М. А. О Михаиле Кедрове. М., 1988. С. 312.

6 Чекисты Петрограда на страже революции (Партийное руководство Петроградской ЧК 1918-1920 гг.) / Кутузов В. А.,Лепетухин В. Ф., Седов В. Ф., Степанов О. Н. Т. 1. Л., 1987. С. 157.

7 Ратьковский И. С. Индивидуальный террор в годы гражданской войны // Вестник СПбГУ. 1995. Сер. 2. Вып. 1. С. 95-100.

8 Красная книга ВЧК. Т. 2 / Под ред. М. И. Лациса. М., 1922. С. 100.

9 Там же. С. 112-113.

10 Артеменко Ю. А. Обзор Коллекции «Архив М. С. Урицкого» (из фондов Государственного музея политической истории России) // Политическая Россия: Прошлое и современность. Исторические чтения. СПб., 2008. Вып. V. «Гороховая, 2» - 2008. С. 27.

11 Рабочий суд. Л., 1927. № 24. - Специальный выпуск, посвященный 10-летию ВЧК.

17 Антипов Н. К. Очерки из деятельности ПГЧК в 1918 г. // Петроградская правда. 1919. 1, 2, 4, 7, 12, 13, 16,

18 Игнатьев В. И. Некоторые факты и итоги 4 лет гражданской войны (1917-1921 гг.). Ч. I (Октябрь

1917 г. - август 1919 г.). Петроград, Вологда, Архангельск (Личные воспоминания). М., 1922. - Впоследствии

воспоминания Игнатьева переизданы с сокращениями в сборнике: Белый Север. 1918-1920 гг.: Мемуары и документы / Сост., авт. вступ. ст. и ком. канд. ист. наук В. И. Голдин. Архангельск, 1993. Вып. 1. С. 99-157.

19 Красная книга ВЧК. Т. 2 / Под ред. М. И. Лациса. М., 1922. С. 94-130. - В 1990 г. «Красная книга ВЧК» вышла вторым изданием.

20 Там же. С. 106.

21 Там же. С. 106-107.

22 Там же. С. 111.

23 Чаплин Г. Е. Два переворота на Севере (1918 г.) // Белый Север. 1918-1920 гг.: Мемуары и документы / Сост., авт. вступ. ст. и ком. канд. ист. наук В. И. Голдин. Архангельск, 1993. Вып. 1. С. 46.

24 Там же. С. 47.

25 Там же. С. 48-49.

26 Безсонов Ю. Д. Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков. Париж, 1928.

27 Там же. С. 18.

28 Там же. С. 19-20.

29 Там же. С. 20-21.

31 Постановлением ПЧК от 18 мая 1919 г. будет расстрелян двадцатипятилетний Де-Симон Александр Михайлович, бывший офицер, шпион, служивший в Красной Армии // Северная Коммуна. 1919. 23 мая; Петроградская правда. 1919. 23 мая.

32 Описание Дерябинской тюрьмы, как и Гороховой, д. 2 указанного периода зафиксировано в следующем издании: Чельцов М. Воспоминания «смертника» о пережитом. М., 1995.

33 Безсонов Ю. Д. Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков. С. 22.

34 Там же. С. 27.

35 Там же. С. 33-34.

36 Пилкин В. К. В Белой борьбе на Северо-Западе: Дневник 1918-1920. М., 2005. С. 486.

38 Кадесников Н. Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917-1922 годах // Флот в Белой борьбе. М., 2002. - В примечаниях С. В. Волкова ошибочно указывается, что П. М. Плен был расстрелян в 1919 г. Очерк Н. З. Кадесникова был впервые опубликован в серии «Русская морская зарубежная библиотека» (№ 79. Нью-Йорк, 1965).

39 Архив НИЦ «Мемориал» (Санкт-Петербург). Согласно данным архива, осужден за участие в отправке на Дон офицеров бывшей царской армии. Сведений о расстреле в материалах следственного дела нет.

40 Пилкин В. К. В Белой борьбе на Северо-Западе: Дневник. 1918-1920 М., 2005. С. 99.

41 Катенев Б. Г. Иван Николаевич Трифонов // Памяти погибших: Сб. / Под ред. Н. И. Астрова, В. Ф. Зееле-ра, П. Н. Милюкова, кн. В. А. Оболенского, С. А. Смиртнова и Л. Е. Эльяшева. Париж, 1929. С. 63-65.

42 Там же. С. 64.

43 Бережков В. И. Питерские прокураторы. Руководители ВЧК-МГБ. 1918-1954. СПб., 1998. С. 30.

44 Тинченко Я. Ю. Голгофа русского офицерства в СССР, 1930-1931 год. Моск. обществ. науч. фонд. М., 2000. - Показание 1931 г. Зуева Д. Д.

45 Архив Управления Федеральной службы безопасности по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Материалы Следственного дела В. В. Шульгиной. Л. 10.

46 Существуют ошибочные указания на смерть контр-адмирала М. М. Веселкина летом 1918 г. в Петрограде в ответ на убийство М. С. Урицкого (Черкашин М. Адмиралы мятежных флотов. М., 2003. С. 64) или в Архангельске в январе 1919 г.

47 Бережков В. И. Питерские прокураторы. Руководители ВЧК-МГБ. 1918-1954. СПб., 1998. С. 63-64.

48 Там же. С.6З.

49 Смирнова-Марли А. Ю. Дорога домой. М., 2004. С. 3. 5G

Ratkovskiy I. S. Petrogradskaya Cheka and Organization of Doctor V. P. Kovalevskiy in 1918.

ABSTRACT: The article examines the activity of Doctor V. P. Kovalevskiy"s organization (group) in Petrograd in 1918. The article gives the analysis of the groups activity and membership. Using its relations with the English, the organization was transporting officers to Murmansk and Archangelsk and collecting the secret information. History of the group foundation is examined on the basis of the Cheka documents and memories of witnesses.

KEYWORDS: Petrograd, 1918, Cheka, espionage, Red Terror, officers, Peter and Paul Fortress, V. P. Kovalevskiy, M. M. Veselkin, A. N. Rikov.

1 Viktorov I. V. Podpol"shhik, voin, chekist. Moscow, 1963.

2 Ocherki istorii Vologodskoj organizacii KPSS (1895-1968). Vologda, 1969.

14 Chekisty" Petrograda na strazhe revolyucii (Partijnoe rukovodstvo Petrogradskoj ChK 1918-1920 gg.) / Kutuzov V. A., Lepetuxin V. F., Sedov V. F., Stepanov 0. N. T. 1. Leningrad, 1987.

16 Ratkovskiy I. S. Individual"ny"j terror v gody" grazhdanskoj vojny" // Vestnik SPbGU. 1995. Ser. 2. Vy"p. 1.

17 Krasnaya kniga VChK. T. 2 / Pod red. M. I. Lacisa. Moscow, 1922.

18 Artemenko Yu. A. Obzor Kollekcii «Arxiv M.S. Urickogo» (iz fondov Gosudarstvennogo muzeya politicheskoj istorii Rossii) //

Politicheskaya Rossiya: Proshloe i sovremennost". Istoricheskie chteniya. St. Petersburg, 2008. Vyp. V. «Goroxovaya, 2» - 2008.

19 Rabochij sud. Leningrad, 1927. N 24.

20 Antipov N. K. Ocherki iz deyatel"nosti PGChK v 1918 g. // Petrogradskaya pravda. 1919. 1, 2, 4, 7, 12, 13, 16, 22 January.

21 Ignatyev V. I. Nekotory"e fakty" i itogi 4 let grazhdanskoj vojny" (1917-1921 gg.). Ch. I (Oktyabr" 1917 g. - avgust 1919 g.). Petrograd, Vologda, Arxangel"sk (Lichny"e vospominaniya). Moscow, 1922.

22 Bely"j Sever. 1918-1920 gg.: Memuary" i dokumenty" / Sost., avt. vstup. st. i kom. k. i. n. V. I. Goldin. Archangelsk, 1993.

23 Chaplin G. E. Dva perevorota na Severe (1918 g.) // Bely"j Sever. 1918-1920 gg.: Memuary" i dokumenty" / Sost., avt. vstup. st. i kom. k. i. n. V. I. Goldin. Archangelsk, 1993. Vyp. 1.

24 Bezsonov Yu. D. Dvadcat" shest" tyurem i pobeg s Solovkov. Paris, 1928.

25 ChelcovM. Vospominaniya «smertnika» o perezhitom. Moscow, 1995.

26 Pilkin V. K. V Beloj bor"be na Severo-Zapade: Dnevnik 1918-1920. Moscow, 2005.

28 Kadesnikov N. Kratkij ocherk Beloj bor"by" pod Andreevskim flagom na sushe, moryax, ozerax i rekax Rossii v 1917-1922 godax // Flot v Beloj bor" be. Moscow, 2002.

29 KatenevB. G. Ivan Nikolaevich Trifonov // Pamyati pogibshix: Sb. / Pod red. N. I. Astrova, V. F. Zeelera, P. N. Milyukova, kn.

V. A. Obolenskogo, S. A. Smirtnova i L. E. Elyasheva. Paris, 1929.

30 Berezhkov V. I. Piterskie prokuratory". Rukovoditeli VChK-MGB. 1918-1954. St. Petersburg, 1998.

31 Tinchenko Ya. Yu. Golgofa russkogo oficerstva v SSSR, 1930-1931 god. Mosk. obshhestv. nauch. fond. Moscow, 2000.

32 Cherkashin M. Admiraly" myatezhny"x flotov. Moscow, 2003.

33 Archive of Saint-Petersburg FSB department.