Деятельность переводчика ахматовой. Харджиев Н. И.: О переводах в литературном наследии Анны Ахматовой. Зная французское «terrible»

Иностранные отряды Наш отряд в Пекине, после беспорядков и осады, еще не оправился. Помещение было плохое, тогда как иностранные отлично устроились и возвели казармы и дома, похожие на дворцы. Надо сказать, что, пользуясь последними военными беспорядками, все посольства, в

Поэтические переводы Анны Ахматовой еще не изучены во всей своей полноте и ждут серьезного и самого всестороннего исследования, хотя вклад А.А. Ахматовой в создание школы русского советского перевода велик. Она перевела 150 поэтов с 78 языков, что составило 20000 строк. Ахматова перевела поэтов Востока, Европы и Советского Союза несмотря на то, что ее обращение к переводам было не по доброй воле, а вынужденным.

После печально известного постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград», вышедшем в 1946 году, Ахматова была подвергнута травле и лишена возможности публиковать собственные стихи . «Запрещение относилось только к стихам, - сообщала она впоследствии, - такова правда без прикрас…» И сама она считала, что переводить чужое и в то же время писать собственное немыслимо. И на многие годы замолчал голос лирического поэта с трагической мелодией. Так говорили о ней. Запрет официальной власти на ее творчество обрекал Ахматову на голодное существование и тяжелые жизненные невзгоды: исключенная из состава Союза писателей, она лишилась хлебных карточек.

Для того чтобы хоть как‑то облегчить ее положение, в ЦК партии и Союз советских писателей обратился Борис Пастернак, в результате чего московским издательствам было поручено дать Ахматовой работу, связанную с переводами. После войны художественный перевод стал делом государственной важности и связующим звеном между литературами многонациональной страны. Русская школа советского перевода особенно активизировалась в 50‑е годы XX столетия. Так шел процесс формирования единой советской литературы. В это время и начинается работа над изданием первой антологии «Осетинской литературы».

Среди редакторов и переводчиков сборника был Сергей Шервинский, большой друг Осетии и знаток ее литературы. Блестящий переводчик, чьи переводы отличались точностью и близостью к оригиналу, он в 50‑х годах прошлого века возглавлял комиссию по «Слову» при Союзе писателей СССР. Именно Шервинский привлек Ахматову к работе над сборником в качестве переводчика осетинских поэтов. Позже он вспоминал: «…Ахматова много занималась поэтическими переводами. В этой области творчество ее неровно. Мне много раз приходилось высказывать ей замечания, большею частью по деталям, к ее стихотворным переводам главным образом из наших национальных литератур. В этой области Анна Андреевна доверяла мне всецело…»

Известно также, что в 1951 году Академия наук СССР совместно с Северо-Осетинским научно-исследовательским институтом издала трехтомное собрание сочинений Коста Хетагурова. В первый том вошли произведения Коста, составившие цикл «Осетинской лиры» («Ирон фандыр») с параллельными русскими переводами, над которыми работали многие поэты-переводчики, в их числе была и Анна Ахматова. Уже 1 декабря 1951 года издательство Академии наук, заключив договор с Анной Андреевной, получило право на включение в 1‑й том произведений Хетагурова перевод стихотворения «Кто ты?» до 260 строк. Ахматовой должны были заплатить по 8 р. 40 к. за каждую строку .

Вслед за собранием сочинений Коста Хетагурова в 1952 году Гослитиздат 1 выпустило в свет первую антологию осетинской литературы. Составители сборника отмечали: «Советский читатель знаком с осетинской литературой, главным образом, по народному эпосу “Нартским сказаниям» и по произведениям Коста Хетагурова”. Данный сборник предполагает… восполнить пробел и дать более широкое и систематическое представление о литературе осетинского народа как дореволюционного периода, так и нашего времени» .

Из архивных источников становится известно, что 8 августа 1951 года Ахматова заключила договор с Гослитиздатом, по которому передавала издательству право на включение в сборник «Осетинская литература» 416 стихо­творных строк ее переводов с осетинского. Это стихи Коста Хетагурова «Кто ты?», С. Гадиева «Ненастье» и «Чермен», Д. Мамсурова «Я помню», Г. Кайтукова «Ребенку исполнился год», Г. Плиева «Будто сразу присмирел», Б. Муртазова «Ночь», А. Царукаева «Летом» и «Осень в Урсдоне». Все эти переводы и вошли в первую антологию «Осетинской литературы» .

Говорят, что переводчик - тот же писатель, и его работа лишь тогда становится произведением искусства, когда оно есть открытие. Вот и для российского читателя открытием стали переводы Анны Ахматовой из осетинской поэзии. Она переводила с помощью подстрочников. «Подстрочник стихов - это даже не проза, - отмечала Ахматова. - Это слова без дыхания, глубокое безмолвие после смерти» . И она сумела вдохнуть жизнь в эти слова «без дыхания», о которых в рецензии на сборник «Осетинская литература» сказано, что качество подстрочников такое, что издательство было бы вправе вернуть эти подстрочники, забраковав их целиком, так как многие из них не были снабжены даже транскрипцией, т.е. и переводить по ним оказалось чрезвычайно трудным делом, с которым, однако, Ахматова справилась блестяще. Яркое тому свидетельство ее перевод стихотворения Гриша Плиева «Будто сразу присмирел». Ахматовский стиль переложения создает такой перевод, который приближает его к оригиналу, сохраняя «ритмический строй подлинника», его образную систему и силу художественного воздействия.

Неслучайно в рецензии на сборник «Осетинская литература» было отмечено: «Большим циклом представлено творчество Плиева Гриша… Привлекает внимание талантливое лирическое стихотворение “Будто сразу присмирел”» . Отметим, что в число избранных переводов Ахматовой из осетинских поэтов неизменно включается единственный перевод стихо­творения Гриша Плиева «Будто сразу присмирел». К сожалению, по неизвестной причине этот текст не вошел в свод переводов Ахматовой:

Будто сразу присмирел,

Причитаний хор.

Причитаний хор,

И на нас не поглядел

Нежный лунный взор.

Будто с неба поглядел

Нежный лунный взор

Это - смолк на краткий миг

Смертоносный бой,

И осыпал все вокруг

Серебром своим -

И в глазах моих возник

Светлый образ твой.

Сердца моего недуг

Скрылся перед ним.

Нет не сразу присмирел 2 .

А из поэзии Александра Царукаева более удачными рецензенты отметили стихи «Лето» и «Осень в Урсдоне» . Именно эти переводы Ахматовой и вошли в антологию осетинской литературы .

Анну Андреевну по праву называют мастером краткого стихосложения. Она особенно ценила в поэзии лаконизм, который стал принципом построения ее стихотворных текстов. В этом, кстати, особенность ахматовского стиля, который также чувствуется в ее переводе стихотворения Сека Гадиева «Ненастье». Здесь пейзаж и состояние природы очерчены хотя и самыми скупыми средствами, но с предельной выразительностью:

Часы непогоды

Влекутся в печали,

И думы-невзгоды

Сердца обуяли.

В недвижных туманах

Невидимы горы,

В бесчисленных ранах

Родные просторы…

Легендарный образ народного героя Осетии, бросившего вызов насилию и произволу, - в другом стихотворении Сека Гадиева «Чермен», - близок по духу самой Ахматовой, исчерпывающе передавшей в переводе национальное своеобразие характера Чермена, его стремление к свободе и справедливости с той экспрессией, на которую способен такой национальный поэт, как Сека Гадиев:

Разве я не Чермен прославленный?! -

Если б я с князьями не справился,

То, твоим молоком отравленный,

Лучше б я на тот свет отправился…

И в заключении еще раз обратимся к истории ахматовского перевода поэмы Коста Хетагурова «Кто ты?». И хотя его нельзя отнести к числу лучших переводов Коста (отметим, что и лучшие переводы Хетагурова не передают своеобразный колорит классика осетинской литературы), тем не менее он представляет для нас значительный интерес. Составители сборника «Осетинская литература», как свидетельствуют архивные документы, «взяли для нового издания около 30 % произведений «Осетинской лиры». В первую группу стихотворений, написанных Хетагуровым на русском языке, ошибочно оказался включен подстрочник стихотворения “Кто ты?”. Все осетинские произведения Коста даны в подстрочном переводе» .

Составители сборника предлагали читателям стихи Коста в новых переводах. Вероятно, Анне Ахматовой пришлось дорабатывать уже опубликованный перевод на основе нового подстрочника, а о его наличии становится известно из вышеупомянутых архивных документов. Это же подтверждает рецензия О. Резника. Вот что он писал: «Из переводов стихов Коста Хетагурова запоминается как наиболее яркий «Кто ты?» - небольшая лирическая поэма в переводе Анны Ахматовой. Правда, есть в ней отдельные, подчеркнутые нами строки, которые требуют исправления» . Но о каких строках шла речь, неизвестно.

Удивительно, однако, что разночтения в двух опубликованных вариантах одного и того же перевода очевидны и легко прослеживаются (, см. также: ).

Третий, неопубликованный, машинописный вариант перевода, также с разночтениями, находится в рукописном фонде Ахматовой, и хранится он в Российской национальной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Уникальный документ приводится здесь полностью (см. приложение 1), что, как представляется, позволит исследователям восстановить этапы работы Анны Андреевны над переводом поэмы Коста Хетагурова «Кто ты?». Сличение вариантов, изучение рифмы, метрики, звукописи, поэтического сложения текста - все это возможно в ходе тщательного текстологического анализа.

Переводы Ахматовой из осетинской поэзии стали мостом, переброшенным в литературное пространство России и Европы (см., например: . И, как верно заметила М. Чибирова, «благодаря лучшим переводам с осетинского на русский язык, осуществленным в том числе и… А. Ахматовой…, русскоязычному читателю открылась богатейшая кладезь осетинской национальной поэзии, доказав, что возможности для полноценного художественного перевода не ограничены» . Ведь несмотря ни на что, и сама Анна Ахматова считала перевод трудным и благородным искусством.

1. Государственное издательство художественной литературы.

2. Гриш Плиев. «Будто сразу присмирел». Приводится по варианту публикации в сборнике «Осетинская литература». Во все последующие издания по неизвестной причине включается несколько видоизмененный.

Приложение 1

Коста Хетагуров «Кто ты?»

(перевод Анны Ахматовой)

Российская национальная библиотека
им. М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Отдел рукописей. Ф. 1073)

Не спрашивай, кто я!

О, я не уздень.

Не так я прекрасен,

Как радостный день.

Рубашка – холстина,

Бешмет – полотно,

И выткано дома

Черкески сукно.

Ношу я арчита,

И пояс мой – прут,

Но кто я, – послушай

Внимательно тут.

В горах я родился,

Тот хлев еще цел,

Где друг твой впервые

На свет поглядел.

И мать родила там

В грязи и в пыли,

Но место почище

У нас не нашли.

Доселе то место –

Позора печать,

Больным я не смею

Здоровья желать, -

А чем еще может

Им бедный помочь,

Всегда нависала

Над матерью ночь.

Отец мой суровый

Неласков был с ней,

Его покаравшей

Кончиной своей.

Чужая младенца

В свой дом приняла,

И грудью кормила,

И доброй была.

Дитя баловала

Заботой своей,

Те ранние годы

Всего мне милей.

И так подрастал я

В беспечности там,

То с песней, то с пляской

Бродя по пирам.

Хаматом зову я

Отца своего…

И мне не припомнить

Заботы его.

Он снова женился, -

Пришел я домой.

Всего натерпелся

От мачехи злой.

Подарки – побои,

И ласки – пинки,

Изведал я тяжесть

Жестокой руки.

Отец на охоте

В далеких лесах,

Жена побиралась

В соседних дворах.

Как часто охотник

На смерть обречен,

Но труп его редко

В земле погребен.

За туром гоняясь,

Был смел мой отец…

Он в пропасти горной

Свой принял конец.

Вдова для поминок

Луга продала,

И все промотала,

Что в доме нашла.

Такой же беспечный,

Что мог я сказать?

Кто мать свою смеет

В делах поучать!

Я понял, что в мире

Я все потерял.

Уже не малец я,

Хоть взрослым не стал.

А мачеха в доме

Отца прожила

Не долго, и к мужу

Другому ушла.

Оставивши сына

В убогом жилье,

Чтоб сам о своем он

Подумал житье.

Какое же бремя

Мальчишке нести?

Пришлось за харчи мне

Ягняток пасти.

Я жил у соседей,

На сене я спал,

Но все же «да-да-дай»

С весельем певал.

И вот из подпаска

Я стал пастухом,-

За скудную плату

Ячменным зерном.

В облезлой папахе

И в бурке бродил,

Но досыта – хлеба! –

И я не тужил.

Побои и ругань-

Я все испытал,

Но все же “да-да-дай”

Всегда распевал.

Шестнадцатилетний –

Мужчина почти,

Я всласть наигрался

На этом пути.

Косы заостренный

Изогнут конец

Луга ею бреет

Искусный косец.

Как руки могучи

И как я косил!..

Но отчего луга

Я не возвратил.

Куда же девались

Угодья мои?

Они на поминки

По мертвом пошли.

Я долгие годы

Богатым служил.

Работал, работал,

Но редко тужил.

И всякого понял

Я суть ремесла,

Поклажи носил я

Быстрее осла.

Мигу похвалиться.

Что сукна я ткал

И золотом славным

Цветы вышивал.

Работал иголкой,

Как девушка я.

И тешила песня

«Да-да-дай» меня.

О как своенравно,

Ты сердце мое!

Ну, как одолеть мне

Упрямство твое?!

Уносится к солнцу,

Счастливой мечтой,

А ночью желает

Скитаться с луной.

Как сердце ликует

В свободе своей,

Бурлит и клокочет,

Не хочет цепей.

Завиден твой, дева,

Удел золотой, -

Ты сердце пленила

Своей красотой,

Любовь, ты безумных

Виновница дум!

Не ведает ум.

То нежность при встрече

Я чувствовал к ней,

То вдруг ненавидел

Сильней и сильней.

Я близких чуждался,

Бродил наугад,

Забыв о работе

И жизни не рад.

С аулом враждуя,

Бежал от друзей,

Как, сердце, бороться

Мне с властью твоей.

Зачем на беднягу

Взглянула она,

Зачем проходила,

Как зорька ясна.

Кабур подарила,

Как нежный привет,

Хоть я не любитель

Носить пистолет.

Прости, издалека

Веду я рассказ,

В печали и в горе

Бывал я не раз,

Зима нам – могила,

Обвал – не зевай!

Нем осень – работа,

Весна – это рай.

Приветливей солнце,

Пушистей лоза,

Уже не ворует

Солому коза.

На склонах потоки

И реки мутней,

И птицы летят к нам.

И дни все длинней.

Вот бабочек время…

А сердце – огонь!

Эйт-мардза, наш парень

Такого не тронь!

Способности ныне

Свои докажи,

Родителям строгим

Калым покажи.

Калым приготовлен

Батрацким трудом,

Что должно, по счету

Находится в нем,

Всю эту скотину

Я солью кормил,

Для будущей тещи

Коня я добыл.

Им всем угодил я,

Теперь, наконец,

Но сердце тревожит

Невестин отец.

Пред бедными гордый

И замкнутый он,

С соседями грубый,

А дома – Сырдон.

Не даст никому он

Ни слова сказать,

А девушка чахнет

И в ярости мать.

Я с ней сговорился,

Согласна. Да ведь

Отец у любимой-

Взбешенный медведь.

Господь не услышал

Молитвы моей,

И я растерялся,

Стал ночи темней.

А сватом кто будет,

Кто бросит труды?-

О как одинок ты,

Беспомощен ты.

Где свата найти мне?

И страшно мне то,

Что он искалечит

Почтенных сватов.

А сам не пойду я,-

Боюсь не стерплю,

С отцом я заспорю

И все погублю.

А милую сватать

Решили опять,

И этому только

Противится мать.

А девушка слышать

Не хочет о том,

И косы терзает,

И плачет ручьем.

Зовет меня громко:

Любимый, ты где?

Не дай мне погибнуть

В позорной беде!

Что хочешь, то думай

Об этой любви.

Меня ж «одиноким»

По праву зови.

Рукопись подготовлена к публикации

Ф. Т. Найфоновой

Приложение 2

Библиография переводов Анны Ахматовой из осетинской поэзии

(сост. Ф. Т. Найфонова)

Антология осетинской поэзии. М., 1960. С. 87‑94.

Антология осетинской поэзии. Цхинвали, 1969. С. 172‑181.

Антология осетинской поэзии. Орджоникидзе: Ир, 1984. С. 78, 84.

Ахматова А. Собрание сочинений в шести томах. Т. 8. [доп.; переводы]. М.: Эллис Лак, 2005.

Ахматова А. Сочинения: в 2‑х т. Т. 2. Проза, переводы. М.: Худож. лит., 1987.

Ахматова А. Сочинения: в 2‑х т. Т. 2. Проза, переводы. М.: Худож. лит., 1986.

Ахматова А.А. Дыхание песни: книга переводов. М.: Сов. Россия, 1988. [переводы из осет. поэзии: С. 226‑242].

Ахматова А. Стихотворения: (переводы). М.:Гослитиздат,1958. [переводы из осет. поэзии].

Кайтуков Г. Избранное: стихи. М.: Худож. лит., 1985. [пер. Ахматовой: С. 166‑167].

Мамсуров Д. Я помню: стихи [пер. А. Ахматова] // Осетинская литература. М., 1952. С.231.

Муртазов Б. Стихи. М.: Худож. лит., 1979. [пер. А. Ахматовой с.17‑18].

Найфонова Ф. Два перевода одного стихотворения Гриша Плиева «Будто сразу присмирел»/Фатима Найфонова // Слово. 1992. 15 февр. С. 2.

Найфонова Ф. «Когда будут платить за осетин»/Фатима Найфонова // Пульс Осетии. 2007. №4. С. 4.

Найфонова Ф. Переводы Анны Ахматовой из осетинской поэзии/Фатима Найфонова // Горный ветер. 2005. № 7‑8. С. 49‑50.

Осетинская литература. М.,1952.

Плиев Г. «Будто сразу присмирел» // Великая Отечественная: стихотворения и поэмы в 2 томах. Т. 2. М.: Худож. лит.,1970. [перевод Ахматовой: С. 27].

Плиев Г. Пятый кинжал. Орджоникидзе: Ир, 1972. [пер. Ахматовой: С. 14].

Плиев Г. Семь черкесок/Г. Плиев. М.: Современник, 1988. [пер. Ахматовой:
С. 4].

Плиев Г. Стихи/Г. Плиев. М.: Советский писатель, 1959. [пер.Ахматовой: С. 28].

Томеллери В.С., Сальватори М. Несколько соображений о переводе «Осетинской лиры» Коста на итальянский язык // Известия СОИГСИ. Владикавказ. 2013. Вып. 10 (49). С. 10‑19.

Коста Хетагуров: биобиблиогр. указ. (1887-2009)/Сост.: И.Г. Бибоева, З.Ю. Тигиева. Владикавказ, 2009. С. 39, 44, 46, 80, 81, 89, 92, 107, 112, 113, 496.

Коста Хетагуров. Полное собрание сочинений: в 5‑ти т. Т. 1: Осетинская лира. М., 1959.
С. 76‑88.

Коста Хетагуров. Собрание сочинений: в 3‑х т. Т. 1: Осетинская лира. Дзауджикау, 1951.
С. 65‑73.

Коста Хетагуров. Собрание сочинений в 3‑х т. Т. 1: Осетинская лира. М., 1951. С. 145‑163.

Хетагуров К. Произведения. Владикавказ, 2009. С. 91‑103.

Хетагуров К. Стихотворения и поэмы. Л., 1959. С. 80‑90.

Электронные ресурсы

Анна Ахматова. Библиотека поэзии [Электронный ресурс]. URL: anna.ahmatova.shtml

URL: byloe.h1.ru/anna_ahmatova.shtml‎ [Авторский сайт Фатимы Найфоновой].

Осетия и осетины [Электронный ресурс]. URL: http://osetins.com/poeziya/

URL: inpearls.ru [Электронный ресурс] (переводы Анны Ахматовой Коста Хетагурова «Кто ты», Гриша Плиева «Будто сразу присмирел»)

____________________________________________________

1. Постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» // Правда. 21 августа 1946 г.

2. Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991.

3. Российская национальная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей. Ф. 1073.

4. РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 7. Ед. хр. 613.

5. Осетинская литература. М., 1952.

6. Анна Ахматова. Дыхание песни. М., 1988.

7. Коста Хетагуров. Собрание сочинений. В 3‑х т. М., 1951. Т. 1. Осетинская лира.

8. Томеллери В.С., Сальватори М. Несколько соображений о переводе «Осетинской лиры» Коста на итальянский язык // Известия СОИГСИ. 2013. Вып.10 (49). С. 10‑19.

9. Чибирова М. Художественный перевод и проблема национального колорита: Автореф. дисс. ...канд. филол. наук. Владикавказ, 2005.

Единственный достоверно известный перевод Ахматовой, созданный еще до первой мировой войны, – шестистишие Рильке, опубликованное много лет спустя. В послевоенные годы (с начала 50-х до самой смерти) опубликовала очень много поэтических переводов. Как записала в феврале 1964 года Л.К. Чуковская, Ахматова называла переводы «весьма трудоемкой формой безделия». Мария Петровых записала в черновиках своих воспоминаний: «В переводы лирических стихов Ан. Ан. не верила. Она ведь в переводе была буквалисткой. Она переводила много, но переводчицей никогда не была». Н.Я. Мандельштам во «Второй книге» выразилась еще конкретней: «Когда-нибудь соберут переводы Ахматовой, где не больше десяти строчек, переведенных ею самой, а всё остальное сделано с кем попало на половинных началах». Секретарь Ахматовой А.Г. Найман в газете «Книжное обозрение» категорически опроверг слова Н.Я. Мандельштам: «Утверждаю, что в приведенной в начале цитате слова Н.Я. “с кем попало” написаны несомненно со злым умыслом <...>. Обстоятельства жизни в те годы были таковы, что она в самом деле делилась работой, которую ей предлагали, со считанными близкими людьми, умеющими это делать и нуждающимися. Я уже писал, что к переводам, сделанным Ахматовой, следует относиться осторожно и во всяком случае не публиковать их среди ее собственных сочинений. Я переводил вместе с Ахматовой – Леопарди, Тагора, еще нескольких поэтов, – и я один из тех пяти, возможно, шести переводчиков, кто когда-либо переводил и за Ахматову. (Оговорюсь, что это “за” всегда до некоторой степени условно, ибо называть вполне моим перевод, в котором Ахматова поправила хотя бы строчку, я, строго говоря, не вправе.) Не смею говорить за остальных – Н. И. Харджиева и Льва Гумилева, признавшихся в этом, и двух других, мне известных, но, естественно, им, так же как и мне, Ахматова отдавала весь до копейки выписанный на ее имя гонорар. Думать иначе может только тот, кто допускает, что сам мог бы так поступить». Таким образом, когда речь идет о поэтических переводах, «Анна Ахматова» –– это коллективный псевдоним шести, возможно, семи переводчиков, одним из которых была сама поэтесса. В издательском мире переводы за этой подписью всегда котировались весьма высоко, и нет никакого желания выяснять, кто именно стоит за каким стихотворением. В любом случае переводы эти – явление значительное. Однако отписывать по ведомству соавторов подряд всего Леопарди или Тагора мы пока повременим. Ее переводы 50-х годов, прежде всего книга корейских шестистиший, судя по всему, выполнены без «соавторов», о более поздних сказать это с полной уверенностью сложнее. По косвенным данным, в начале 1965 года Ахматова была привлечена к работе над древнеегипетской лирикой; в т.н. «записной книжке № 20» есть запись в две строчки (очевидно, от начала апреля 1965 года»: «В понедельник вечером звонит С.С. Наровчатов. Юля приносит египтян от младотурка». Для постороннего глаза набор слов, но на самом деле тут всё ясно: именно с предисловием Наровчатова впервые были опубликованы 29 мая 1965 года (накануне отъезда Ахматовой в Лондон) переложения Ахматовой из древнеегипетской поэзии в «Литературной газете». «Юля» – Юлия Моисеевна Нейман, «младотурок» – Алев Шакирович Ибрагимов, работавший в восточной редакции издательства «Художественная литература», оба – поэты-переводчики. В 20-х числах мая Л.К. Чуковская записала: «Египтян уже сдала. Ждет денег. – Египтяне восхитительны. Самая ранняя из известных нам поэзий мира: две тысячи лет до Рождества Христова » (курсив мой, слова принадлежат Ахматовой – Е.В.). Т.н. «Записная книжка № 21» содержит сотни строк древнеегипетской лирики, причем при сравнении с позднее опубликованными текстами видно, что это – черновики. Так что по меньшей мере как первооткрывательница этой древнейшей, наряду с шумерской, поэзии Ахматова-переводчица в русской литературе безусловна. Переводы Веры Потаповой, работавшей над древними египтянами одновременно с Ахматовой, тоже хороши, но Потапова принадлежала школе Маршака, Ахматова же – только самой себе.

Тайны ремесла. Ахматовские чтения.
Вып. 2. М., 1992. С. 230-232.

О переводах в литературном наследии Анны Ахматовой

О моем участии в переводческой деятельности А. А. Ахматовой есть краткое упоминание в комментарии к письмам поэта ко мне. Упоминают об этом и некоторые мемуаристы "юбилейного периода". Поэтому я счел необходимым сообщить здесь более подробные сведения.

Я не являюсь профессиональным переводчиком. Мои переводы весьма далеки от совершенства, и я не хочу, чтобы они попали в литературное наследие такого поэта, как Ахматова.

В конце 40-х гг. Анна Андреевна предложила мне быть ее сотрудником в этом достаточно скучном и изнурительном деле. На ее предложение подписывать переводы двумя фамилиями я ответил решительным отказом. Я отказался бы и в том случае, если бы был так называемым "поэтом".

Первым совместным опытом был перевод стихотворения азербайджанского поэта Сарывелли. Многочасовая работа оказалась настолько трудной и мучительно, что Ахматова решила больше не переводить.

Но ее поэтическая деятельность (после выступления Жданова) фактически прекратилась. Переводы были единственным доступным средством к существованию. За строку тогда платили 15 рублей. Работа над переводами возобновилась и через некоторое время как-то наладилась. Был достигнут определенный профессиональный уровень.

В этом деле помогли и советы обремененного переводами Б. Л. Пастернака, который с неповторимыми вихревыми интонациями и не без лукавства пророкотал: "Ну, это очень просто: сначала нужно как-то увидеть целое, а потом все пойдет хорошо".

Много переводов сделано Ахматовой единолично. Не меньшее количество принадлежит мне. При этом необходимо иметь в виду, что многие переводы подвергались совместному редактированию.

К сожалению, я не составлял библиографии ахматовских переводов и поэтому могу отметить только те свои переводы, которые напечатаны в сборниках, находящихся в моей библиотеке.

Начну со сборника произведений Цюй-Юаня (1954), где имя Ахматовой стоит под двумя переводами.

Перевод знаменитой поэмы "Лисао" ("Скорбь изгнанника") целиком принадлежит мне.

Недавно ("Сов. культура", 1989, 13. VI) китайский литературовед Чао Ман процитировал высказывание одного московского китаиста, утверждающего, что перевод поэмы "возможно (!), … не уступает подлиннику". Эту чрезмерно восторженную оценку не снижает даже предусмотрительное "возможно". Перевод другого произведения Цюй-Юаня "Призывание души" - ахматовский (при моем участии).

В сборнике "Китайская классическая поэзия" (1956, 1958) мне принадлежит большая часть переводов. У меня сохранились экземпляры обоих изданий с многочисленными моими поправками для несостоявшегося третьего издания.

В двухтомном сборнике "Сербский эпос" (1960) напечатаны четыре моих перевода "Пир у князя Лазаря", "Косанчич Иван в турецком лагере", "Смерть матери Юговичей", "Смерть Смилянича Илии".

В сборнике произведений С. Галкина "Стихи. Баллады. Драмы" (1958) мне принадлежит все четыре "ахматовских" перевода.

За год до смерти А. А. Ахматовой, в 1965 г. был издан ее сборник избранных (ранее напечатанных) переводов "Голоса поэтов".

Сборник был собран и издан в спешном порядке. В составлении этого сборника я (из-за болезни) не участвовал. Оказалось, что в сборник ошибочно включено 10 моих переводов: три стихотворения Иржи Волькера, три стихотворения Станислава Неймана, два стихотворения в разделе "Сербский эпос": "Пир у князя Лазаря", "Смерть матери Юговичей", стихотворение Ибсена "В этом доме они…" и стихотворения Нурдаля Грига "Герд".

Быть может, сборник был составлен при участии автора предисловия А. Тарковского, который и внес "поправки", не обращаясь к подстрочникам.

В результате в нескольких моих переводах возникли текстуальные искажения.

В стихотворении Ибсена последнюю строфу следует читать так:

Не найдет она веры сгоревшей своей,
Не найдет он сгоревшего счастья.

И находят они, эти двое людей,
Ожерелья, подвески, запястья, -
Не найти ей лишь веры сгоревшей своей,
а ему - его прежнего счастья.

В стихотворении Н. Грига не отделена последняя строфа.

В стихотворении "Смерть матери Юговичей" осталась неисправленной грубая ошибка автора подстрочника (Н. Кравцова).

Рядом с ними девять львов свирепых,
Огласилось поле львиным рыком.
(Львы в Югославии!)

Рядом с ними девять псов свирепых,
Огласилось их рычаньем поле.

"Лав" не лев, а собака, пес (лайка).

Особенно искалечен перевод стихотворения И. Волькера "В парке около полудня". После первой строфы выпала пятая строка, рифмующаяся со строкой восьмой:

Я сегодня мальчик, к радости льнущий…

Правильное чтение синтаксически связанной с ней шестой строки не

Я могу любить,

И могу любить.

После восьмой строки исчезла рифмующаяся с нею девятая строка:

Но и молитва крепнет, зрея, как яблоко в листьев гуще…

Наконец разрушена рифма в предпоследней строке.

Напечатано:

Я им стать должен;
Саблей молится воин.

Правильное чтение:

Я им стать достоин;
Саблей молится воин.

В недавно изданной книге переводов Ахматовой "Дыхание песни" (1988), кроме указанных мною стихотворений Ибсена, Н. Грига, С. Неймана и С. Галкина, мне принадлежит весь цикл стихотворений татарского поэта Г. Тукая.

Я не могу перечислить здесь все "ахматовские" переводы, сделанные мною и находящиеся в различных сборниках и периодических изданиях.

Некоторые мои переводы включены в изданный в 1968 г. сборник "Мастера русского поэтического перевода (Тувим, Броневский и др.), а также в авторские сборники "Стихотворения и поэмы" Маркиша (1969) и Чаренца (1973).

Я переводил стихотворения Махи, Квитки, Баумволь и других, мною здесь не отмеченных.

Совместная работа над переводами прекратилась в начале 60-х годов.

Ваан Терьян

Как безропотно вянет цветок
Там, где тень - ледяная могила,
Пусть любви моей гибнет росток,
Чтоб она твои дни не мрачила.

И стерплю я гнетущую боль,
Улыбаясь улыбкою ясной:
Мрак мой скрыть мне сегодня позволь,
Скрыть хочу, что сердце несчастно.

Чтобы, к жизни прекрасной спеша,
Ты рыданий моих не слыхала,
Чтоб твоя молодая душа
Беспредельную радость познала.

Сумерки

Там сеют золото сквозные облака,
И волны ласково рассказывают сказки,
И сердце жаждет слов, что пламенны, пока
Усталая душа о тихой молит ласке.

Звенит покой полей, и льет небесный свод
Неистощимый свет печали и молчанья.
В алмазном зеркале немотствующих вод
Сияют облаков живые очертанья.

И в сердце у меня, где только мгла одна,
Тоска так сладостна в своей тревоге знойной, -
Желаний там лампада зажжена...
Как небеса горят на глади вод спокойной!

О, сладостная боль в сознании моем,
В бездонном мире ты одна подобна чуду,
Любовь твоя горит и светится во всем,
Безумная тоска безмолвствует повсюду.

Невозвратимое

Расстались мы, но пыль времен
Еще щадит твой бледный лик,
И прошлым я не обольщен -
Без снов волшебных жить привык.

И взором пасмурным гляжу
я на безумье прежних дней,
Как бы за песней я слежу,
Что перестала быть моей.

Расстались, не сказав: прости!
"Зачем же в сердце этот ад?"
И наши разошлись пути,
Не можем мы идти назад.

Жить прошлым больше не хочу,
Не вспоминаю о тебе,
Как раб, оковы я влачу,
Покорный горестной судьбе.

И если зов твой зазвучит
И ты придешь ко мне опять...
Увы! - душа моя молчит,
И прежним мне уже не стать.

Никогда тебя не назову...

Имя милой - словно стоны лир...
Никогда тебя не назову.
Пал огонь твой на мою главу,
Ты любовь моя и мой кумир.
Никогда тебя не назову -
Слишком темен этот пыльный мир...

Огонь развели и друг друга зовут.
Я узник, я пленник, покинутый тут...
А там пастухи на свободных горах...

Скитальцу, мне мирный неведом приют,
Во власти я чьей-то, я в чьих-то руках...
А там пастухи на свободных горах
Огонь развели и друг друга зовут...

Егише Чаренц
Наш язык

Дикий наш язык и непокорный,
Мужество и сила дышат в нем,
Он сияет, как маяк нагорный,
Сквозь столетий мглу живым огнем.

С древности глубокой мастерами
Был язык могучий наш граним,
То грубел он горными пластами,
То кристалл не смел сравниться с ним.

Мы затем коверкаем и душим
Тот язык, что чище родников,
Чтобы на сегодняшние души
Не осела ржавчина веков.

Ширятся душевные границы
И не выразят, чем дышит век,
Ни Терьяна звонкие цевницы,
Ни пергаментный Нарек.

Даже сельский говор Туманяна
Нас не может в эти дни увлечь,
Но отыщем поздно или рано
Самую насыщенную речь.
28 января 1933

Газелла моей матери

Лицо вспоминаю я, родимая мать моя,
Под сетью светлых морщин, родимая мать моя!

Сидишь перед домом ты; весенний зеленый тут
Бросает тень на тебя, родимая мать моя!

Сидишь ты молча и те печальные помнишь дни;
Они пришли и ушли, родимая мать моя!

Ты помнишь сына, давно ушедшего от тебя,
Куда он ушел тогда, родимая мать моя?

И где он живет теперь, он жив или умер давно?
В какие двери стучит, родимая мать моя?

Когда усталым он был, в любви обманутым, - в чьих
Тогда объятьях рыдал, родимая мать моя?

В раздумье печальном ты; баюкает нежный тут
Твою святую печаль, родимая мать моя!

И слезы горькие, вот, текут одна за другой
На руки, руки твои, родимая мать моя!
1920

Лед вершин и синие озера,
Небеса, как сны души родной,
С чистотой ребяческого взора.
Я - один; но ты была со мной.

Слушал ропот я волны озерной
И глядел в таинственную даль -
Пробуждалась с силой необорной
Вековая звездная печаль.

Звал меня на горные вершины
Кто-то громко на исходе дня,
Но уже спускалась ночь в долины,
К звездной грусти приобщив меня...