Сонеты ронсара брифли. Open Library - открытая библиотека учебной информации. Анализ «Книжки шалостей» Пьера Ронсара

Источник: Поэты Возрождения. М., 1989, изд. Правда. С. 202-209.

ОБЕТ
(пер. Р. Дубровкина)

Там, где кастальские струятся воды,
И там, н,а склоне геликонских круч,
Где под копытом конским хлынул ключ,
Водил я, Сестры, с вами хороводы.
То были дни ученья и свободы,
И стих лился, раскован и певуч,
Поэзии тогда блеснул мне луч,
Святилищ ваших озаряя своды.
Так пусть не медь, не бронза, не гранит,
А этот купол вечный сохранит
Слова мои на сотни лет, быть может:
«Одной богине верен был Ронсар,
Свои стихи принес он музам в дар,
А сердце на алтарь любви возложит!»

* * *
(пер. В. Левика)

Кто хочет зреть, как бог овладевает мною,
Как осаждает он и как теснит в бою,
Как, честь свою блюдя, он губит честь мою,
Как леденит и жжет отравленной стрелою,

Кто видел, как велит он юноше, герою
Бесплодно заклинать избранницу свою,
Пускай придет ко мне: стыда не утаю,
Обиды сладостной от глаз чужих не скрою.

И видевший поймет, как дух надменный слаб
Пред яростным стрелком, как сердце - жалкий раб -
Трепещет, сражено его единым взглядом.

И он поймет, зачем пою тому хвалу,
Кто в грудь мою вонзил волшебную стрелу
И опалил меня любви смертельным ядом.

* * *
(пер. В. Левика)

Любя, кляну, дерзаю, но не смею,
Из пламени преображаюсь в лед,
Бегу назад, едва пройдя вперед,
И наслаждаюсь мукою своею.

Одно лишь горе бережно лелею,
Спешу во тьму, как только свет блеснет,
Насилья враг, терплю безмерный гнет,
Гоню любовь - и сам иду за нею.

Стремлюсь туда, где больше есть преград.
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.

Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И все же невозможного хочу,-
Такой мне Парка жребий начертала.

* * *
(пер. В. Левика)

«В твоих кудрях нежданный снег блеснет,
В немного зим твой горький путь замкнется.
От мук твоих надежда отвернется,
На жизнь твою безмерный ляжет гнет,

Ты не уйдешь из гибельных тенет,
Моя любовь тебе не улыбнется,
В ответ на стон твой сердце не забьется.
Твои стихи потомок осмеет.

Простишься ты с воздушными дворцами,
Во гроб сойдешь, ославленный глупцами,
Не тронув суд небесный и земной».

Так предсказала нимфа мне мой жребий,
И молния, свидетельствуя в небе,
Пророчеством блеснул.

* * *
(пер. А. Парина)

Я бы хотел, блистательно желтея,
Златым дождем разлиться и сверкнуть,
Кассандре вдруг низринуться на грудь,
Когда крыла раскинет сон над нею.

Я бы хотел, быком огромным млея,
Красавицу коварно умыкнуть,
Когда ее на пышный луг свернуть У
говорят фиалки и лилеи.

Я бы хотел Нарциссом хоть на миг
В Кассандру, превращенную в родник,
Пылая от блаженства, погрузиться.

Я бы хотел, чтоб этот миг ночной
Не уходил, чтоб вечно свет дневной
Небесную не золотил границу.

* * *
(пер. В. Левика)

Скорей погаснет в небе звездный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,

Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор

Я карих глаз живым огнем пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,

Я и в гробу, холодный и безгласный,
Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.

* * *
(пер. В. Левика)

Когда, как хмель, что, ветку обнимая,
Скользит, влюбленный, вьется сквозь листы,
Я погружаюсь в листья и цветы,
Рукой обвив букет душистый мая,

Когда, тревог томительных не зная,
Ищу друзей, веселья, суеты,-
В тебе разгадка, мне сияешь ты,
Ты предо мной, мечта моя живая!

Меня уносит к небу твой полет,
Но дивный образ тенью промелькнет,
Обманутая радость улетает,

И, отсверкав, бежишь ты в пустоту,-
Так молния сгорает на лету,
Так облако в дыханье бури тает.

* * *
(пер. В. Левика)

Когда ты, встав от сна богиней благосклонной,
Одета лишь волос туникой золотой,
То пышно их завьешь, то, взбив шиньон густой,
Распустишь до колен волною нестесненной -

О, как подобна ты другой, пенно-рожденной,
Когда волну волос то. заплетя косой,
То распуская вновь, любуясь их красой,
Она плывет меж нимф по влаге побежденной!

Какая смертная тебя б затмить могла
Осанкой, поступью, иль красотой чела,
Иль томным блеском глаз, иль даром нежной речи?

Какой из нимф речных или лесных дриад
Дана и сладость губ, и этот влажный взгляд,
И золото волос, окутавшее плечи?

* * *
(пер. В. Левика)

До той поры, как в мир любовь пришла
И первый свет из хаоса явила,
Не созданы, кишели в нем светила
Без облика, без формы, без числа.

Так праздная, темна и тяжела,
Во мне душа безликая бродила,
Но вот любовь мне сердце охватила,
Его лучами глаз твоих зажгла.

Очищенный, приблизясь к совершенству,
Дремавший дух доступен стал блаженству,
И он в любви живую силу пьет,

Он сладостным томится притяженьем,
Душа моя, узнав любви полет,
Наполнилась и жизнью и движеньем.

* * *
(пер. В. Левика)

Нет, ни камея, золотом одета,
Ни лютни звон, ни лебедя полет,
Ни лилия, что над ручьем цветет,
Ни прелесть роз в живом луче рассвета,

Ни ласковый зефир весны и лета,
Ни шум весла, ни пенье светлых вод,
Ни резвых нимф веселый хоровод,
Ни роща в дни весеннего расцвета,

Ни блеск пиров, ни ярой битвы гром,
Ни темный лес, ни грот, поросший мхом.
Ни горы в час вечернего молчанья,

Ни все, что дышит и цветет вокруг,
Не радует души, как этот Луг,
Где вянут без надежд мои желанья.

* * *
(пер. А. Парина)

О воздух, ветры, небеса, и горы,
Овраг и дол, леса в листве резной,
В брегах витых ручей с водой шальной,
О вырубки, густеющие боры,

Пещеры мшистые, пустые норы,
О лист лозы и колос наливной,
Луга, цветы, Гастин, Луар родной,
Мои стихи, в которых грусть укора!

Прощаясь, болью полон через край,
Очам не в силах я сказать «прощай» -
Тем, что избыть мне не дают печали.

Я б вас просил, дол, ветры и трава,
Брега, ручьи, овраг и дерева,
Цветы, чтоб вы привет мой передали!

* * *
(пер. В. Левика)

В твоих объятьях даже смерть желанна!
Что честь и слава, что мне целый свет,
Когда моим томлениям в ответ
Твоя душа заговорит нежданно.

Пускай в разгроме вражеского стана
Герой, что Марсу бранный дал обет,
Своею грудью; алчущей побед,
Клинков испанских ищет неустанно,-

Но робкому, пусть рок назначит мне
Сто лет бесславной жизни в тишине
И смерть в твоих объятиях, Кассандра.

И я клянусь: иль разум мой погас,
Иль этот жребий стоит даже вас,
Мощь Цезаря и слава Александра.

СТАНСЫ
(пер. В. Левика)

Если мы во храм пойдем -
Преклонясь пред алтарем,
Мы свершим обряд смиренный,
Ибо так велел закон
Пилигримам всех времен
Восхвалять творца вселенной.

Если мы. в постель пойдем,
Ночь мы в играх проведем,
В ласках неги сокровенной,
Ибо так велит закон
Всем, кто молод и влюблен,
Проводить досуг блаженный.

Но как только захочу
К твоему припасть плечу,
Иль с груди совлечь покровы,
Иль прильнуть к твоим губам,-
Как монашка, всем мольбам
Ты даешь отпор суровый.

Для чего ж ты сберегла
Нежность юного чела,
Жар нетронутого тела?
Чтоб женой Плутона стать,
Чтоб Харону их отдать
У Стигийского предела?

Час пробьет, спасенья нет -
Губ твоих поблекнет цвет,
Ляжешь в землю ты сырую,
И тогда я, мертвый сам,
Не признаюсь мертвецам,
Что любил тебя живую.

Все, чем ныне ты горда,
Все истлеет без следа -
Щеки, лоб, глаза и губы,
Только желтый череп твой
Глянет страшной наготой
И в гробу оскалит зубы.

Так живи, пока жива,
Дай любви ее права, -
Но глаза твои так строги!
Ты с досады б умерла,
Если б только поняла,
Что теряют недотроги.

О, постай, о, подожди!
Я умру, не уходи!
Ты, как лань, бежишь тревожно…
О, позволь руке скользнуть
На твою нагую грудь
Иль пониже, если можно!

* * *
(пер. В. Левика)

Когда одна, от шума в стороне,
Бог весть о чем рассеянно мечтая,
Задумчиво сидишь ты, всем чужая,
Склонив лицо как будто в полусне,

Хочу тебя окликнуть в тишине,
Твою печаль развеять, дорогая,
Иду к тебе, от страха замирая,
Но голос, дрогнув, изменяет мне.

Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.

Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я-люблю, как я терзаюсь тайно.

К сожалению, Ронсар для большинства из нас малоизвестен или не известен совсем, как и многие другие поэты. Хотя Ронсар считается одним из величайших поэтов воспевавших любовь и мирную сельскую жизнь.

«Рассудком воевать с любовью – безрассудно.
Чтоб сладить с божеством, потребно божество».
(П. Ронсар)

Жил можно сказать в незапамятные времена в XVI веке. Париж тогда не был ни законодателем мод, ни культурной столицей мира, он был в те времена грязным захолустным городом. Хотя тогда уже его украшал собор Парижской богоматери и некоторые другие шедевры архитектуры Средневековья.

Но именно в XVI веке Франция, как бы начала просыпаться и готовиться к той роли, которую ей предстояло играть на мировой арене несколько веков.

Пьер де Ронсар родился 11 сентября 1524 года в семье небогатого, но родовитого дворянина Луи де Ронсара, придворного Франциска I в замке Ла-Поссоньер, в провинции Вандомуа, что расположена в долине реки Луары.

Отец Пьера был военачальником и участником битвы при Павии.

Детство Пьера прошло в родовом замке.
А затем мальчика отправили для обучения в Наваррский колледж, затем Пьер поступил в парижский колледж Кокрэ, где он провёл почти пять лет и получил блестящее образование.

В коллеже Кокрэ изучали не только , поэзию, риторику, эстетику, философию, но и давали глубокое знание иностранных языков. Один из самых лучших педагогов того времени, филолог и поэт Жан Дора прививал ученикам тягу к знаниям, развивал их художественный вкус и понимание прекрасного. Латынь и греческий язык оживали в его устах и вели питомцев в мир древности и красоты.

Благодаря талантливым педагогам и не менее талантливым ученикам, этот коллеж назовут колыбелью новой французской поэзии.

Вместе с Ронсаром в этом колледже учились Ж. Дю Белле, Н. Денизо, Д. Ламбен и другие.

Позднее была сформирована группа из семи французских поэтов – Плеяда. Ведущую роль в ней играл Пьер де Ронсар. За образец была взята александрийская Плеяда, включавшая семь знаменитых греческих поэтов эпохи Птолемея II

Плюсом было то, что юные поэты были влюблены в греческую, римскую, итальянскую литературу, изучали и восторгались ею.

К минусу можно отнести их неприятие родной французской словесности и даже некоторое презрение к ней.

После завершения учёбы юный Ронсар занял должность придворного пажа сыновей, а позднее и сестры короля Франциска I.

Пьер участвовал в состязаниях придворных кавалеров и брал призы по всем видам спорта.

Сопровождал Якова V в Шотландию.

В свите принцессы Мадлен, а потом в качестве секретаря видного дипломата и одного из крупнейших гуманистов своего времени, отца Антуана де Баифа, Лазара де Баиф и благодаря своему знанию семи европейских языков он побывал не только в Шотландии, Англии, но и объездил почти всю Европу.

С 1536 года Пьер Ронсар состоял при особе наследного принца, будущего короля Франциска II.

Перед Ронсаром открывалось блестящее будущее, он мог высоко подняться по карьерной лестнице при королевском дворе.

Но, увы, этому не суждено было сбыться.

Во время своих путешествий он перенёс тяжёлую болезнь.

C 1540 Пьер Ронсар неожиданно стал терять слух. Военная и дипломатическая карьеры стали для него невозможны.

По настоянию отца Пьер принял монашеский сан и вместе с тем посвятил себя глубокому изучению классиков и .

В 1546 году в королевской резиденции в Блуа Ронсар встретил красавицу Кассандру Сальвиати, девушку из знатной и богатой флорентийской семьи.

Несмотря на безоглядную влюблённость, у Ронсара не было возможности жениться на любимой девушке.

Кассандра вскоре вышла замуж, имение её мужа располагалось по соседству с замком Ронсара. Но неизвестно встречались ли они.

Любовь Пьера к Кассандре стала таким же гимном безответной возвышенной любви, как у Петрарки к Лауре. Он посвятил ей цикл лирических стихотворений, состоявший более чем из четырёхсот сонетов, в которых поэт неизменно воспевал внешнюю и внутреннюю красоту Кассандры.

В 1549 году Ронсар издал свой первый сборник стихов, имевший успех. Стихи Ронсара были положены на музыку, и эти песни распевал весь народ.

В 1550 году у Ронсара уже 4 книги «Од» – «Odes», в 1552 году появляется 5-я книга.

В своих одах Ронсар использует опыт, который он почерпнул, изучая античную литературу, особенно таких авторов, как – Пиндар и Гораций.

В 1550 году Ронсару предложили стать придворным поэтом и воспитателем подрастающих принцев. Король пожаловал ему придворный чин аббата и имение.

К стихотворным посланиям Ронсара, написанным на политические и философские темы благосклонно относилась сама королева Екатерина Медичи.

Начиная с 1553 года Ронсар получил сразу несколько бенефиций.

Итальянский поэт Тассо послал Пьеру Ронсару в знак глубокого уважения свою поэму «Освобождённый Иерусалим».

В 1554 году на конкурсе поэтов в Тулузской академии «Jeux Floraux» Ронсар завоевал первый приз.

По мере роста его славы, росли оказываемые ему почести и, соответственно, доходы.

Король Генриха II пожаловал ему имение и звание королевского священника – aumonier. Это звание не возлагало на поэта исполнение каких-либо духовных обязанностей.

Ронсар продолжал сохранять независимость своих взглядов, и открыто их высказывал. Порой он поучал короля в своих стихах, выступал против междоусобных войн, нарушающих мирную жизнь страны. Но, увы, не возражал против тех войн, что велись ради возвышения Франции. Ронсар считал, что его миссия заключается в возвеличивании Франции посредством поэзии.

В жизни поэта была ещё одна любовь, вполне земная, к простой крестьянской девушке Марии, которой он посвятил душевные стихи, пропитанные нежностью.

Марию поэт изображал за работой, в лесу, в кругу семьи, не прибегая к украшательству и литературным изыскам.

Крестьянка, как это и было в жизни изображена на фоне капусты, среди грядок салата и цветов, которые она сама посадила и ухаживает за ними. К сожалению Мария, неожиданно умерла совсем молодой. Поэт горько оплакивал её кончину.

Свою печаль он влил в стихи, такие, как например «Смерть Марии», написанном в 1578 году, и другие.

Почти каждый год выходили всё новые сборники поэта.

В 1572 году по предложению Генриха II Ронсар начал работу над эпической поэмой «Франсиадой» – «La Franciade» – эпопеей о предках современных правителей Франции. Позднее эту работу Ронсара одобрил и Карл IX. Но Ронсар успел написать только 4 песни.

Уже будучи в возрасте, Ронсар потерял голову от любви к придворной фрейлине Екатерины Медичи Елене де Сюржер, которая была на тридцать лет моложе поэта. Ронсар, по его словам, посвятил ей целую «Одиссею из сонетов».

И в 1578 году вышла книга – цикл «Сонеты к Елене» – «Sonnets pour Helene».

Образ высокой черноволосой красавицы описан в стихах настолько ярко, что читатель буквально видит эту очаровательную полуиспанку во время разговора, танца и прогулок. Открывается перед читателем и внутренний мир Елены.

Но Елена стыдится перед двором любви постаревшего поэта, чем доводит его до отчаяния. Об этом можно прочитать, например, в стихотворение «О, стыд мне и позор. Одуматься пора...»

И вот уже в любовной поэзии Ронсара всё ярче звучат темы увядания цветов, быстро бегущего времени и прощания с юностью.

Не менее ярко и возвышенно поэт описывает природу, читая его стихи, мы видим красоту полей, лесов, рек, слышим шум водопадов.

Известность поэта распространилась по всему миру.

Исследователи считают, что поэзия Пьера Ронсара оказала немалое влияние на таких английских поэтов, как Вильям Шекспир, Уайет, Сидни, Херрик, Спенсер…

Последние годы жизни поэт провёл вдали от двора, в своём поместье, где жил простой сельской жизнью. В Париж он приезжал редко.

Благодаря Ронсару французская поэзия получила в своё распоряжение большое количество новых размеров, она стала более глубокой, гармоничной и музыкальной. Ронсар возродив восьмисложный и десятисложный стих, александрийский, или двенадцатисложный, стих.

Ронсара переиздают, переводят, исследуют во всём мире, пишутся всё новые книги его биографии.

А. Смирнов писал, что Ронсар внёс во французскую литературу: «идеальное и вместе с тем реалистическое содержание, ту полноту чувств и ту силу поэтического выражения, которые придали ей общеевропейское значение».

«Блажен, стократ блажен, кто соблюдает меру,
Кто мудро следует лишь доброму примеру
И верен сам в себе в любые времена».

Быть может, что иной читатель удивится
Предмету этих строк, подумав свысока,
Что воспевать любовь - не дело старика.
Увы, и под золой живет огня крупица.

Зеленый сук в печи не сразу разгорится,
Зато надежен жар сухого чурбака.
Луне всегда к лицу седые облака,
И юная заря Тифона не стыдится.

Пусть к добродетели склоняет нас Платон -
Фальшивой мудростью меня не проведете.
О нет, я - не Икар, не дерзкий Фаэтон,

Я не стремлюсь в зенит, забыв о смертной плоти;
Но, и снегами лет ничуть не охлажден,
Пылаю и тону по собственной охоте.

Чтобы цвести в веках той дружбе совершенной -
Любви, что к юной вам питал Ронсар седой,
Чей разум потрясен был вашей красотой,
Чей был свободный дух покорен вам, надменной,

Чтобы из рода в род и до конца вселенной
Запомнил мир, что вы повелевали мной,
Что кровь и жизнь моя служили вам одной,
Я ныне приношу вам этот лавр нетленный,

Пребудет сотни лет листва его ярка, -
Все добродетели воспев в одной Елене,
Поэта верного всесильная рука

Вас сохранит живой для тысяч поколений,
Вам, как Лауре, жить и восхищать века,
Покуда чтут сердца живущий в слове гений.

Сажаю в честь твою я дерево Цибелы,
Сосну, чтоб о тебе все знали времена;
Любовно вырезал я наши имена,
И вырастет с корой их очерк огрубелый.

Вы, населившие родные мне пределы,
Луара резвый хор, вы, Фавнов племена!
Заботой вашею пусть вырастет сосна,
И летом и зимой пусть ветви будут целы.

Пастух, ты пригонять сюда свой будешь скот,
С тростинкой напевать эклогу в этой сени;
Дощечку на сосну ты вешай каждый год, -

Прохожий да прочтет мою любовь и пени,
И вместе с молоком ягненка кровь прольет,
Сказав, "Сосна свята. То память о Елене".

Кассандра и Мари, пора расстаться с вами!
Красавицы, мой срок я отслужил для вас.
Одна жива, другой был дан лишь краткий час -
Оплакана землей, любима небесами.

В апреле жизни, пьян любовными мечтами,
Я сердце отдал вам, но горд был ваш отказ,
Я горестной мольбой вам докучал не раз,
Но Парка ткет мой век небрежными перстами.

Под осень дней моих, еще не исцелен,
Рожденный влюбчивым, я, как весной, влюблен.
И жизнь моя течет в печали неизменной,

И хоть давно пора мне сбросить панцирь мой,
Амур меня бичом, как прежде, гонит в бой -
Брать гордый Илион, чтоб овладеть Еленой.

Как ты силен, Амур, коварный чародей!
И как ты слаб и слеп, мой разум омраченный!
Нет, ты не сможешь стать надежной обороной
Для сердца глупого и седины моей, -

Вся Философия не пригодится ей.
Лишь ты поможешь мне, веселый сын Тионы:
Приди, Нисейский бог, приди, дважды рожденный,
И в чашу мне свое противоядье влей.

С бессмертным смертному тягаться - жребий трудный,
Но против колдовства есть, к счастью, колдовство;
И если за меня смиритель Ганга чудный,

Тогда беги, Амур, от взора моего!
Рассудком воевать с любовью - безрассудно.
Чтоб сладить с божеством, потребно божество.

Комар, свирепый гном, крылатый кровосос
С писклявым голоском и с мордою слоновьей,
Прошу, не уязвляй ту, что язвит любовью, -
Пусть дремлет Госпожа во власти сладких грез.

Но если алчешь ты добычи, словно пес,
Стремясь насытиться ее бесценной кровью,
Вот кровь моя взамен, кусайся на здоровье,
Я эту боль снесу - я горше муки снес.

А впрочем, нет, Комар, лети к моей тиранке
И каплю мне достань из незаметной ранки -
Попробовать на вкус, что у нее в крови.

Ах, если бы я мог сам под покровом ночи
Влететь к ней комаром и впиться прямо в очи,
Чтобы не смела впредь не замечать любви!

К индийскому купцу, что вынет из тюка
Душистую смолу, запястья, ожерелья,
Сходить и не купить заморского изделья, -
Как без охапки роз уйти из цветника,

Иль, уст не увлажнив, стоять у родника,
Что солнечной струей бежит из подземелья,
Иль в круг прелестных дам проникнуть без веселья,
Не ощущая стрел крылатого божка.

К чему самообман? Глупец - и тот рассудит:
Жжет пламя нашу плоть, а лед нам тело студит.
Жаровни, может быть, Амуру не раздуть,

Но берегись его: свой факел взяв опасный,
Тебе, Любовь моя, столь юной и прекрасной,
Хоть искру заронить он изловчится в грудь!

Оставь меня, Амур, дай малость передышки;
Поверь, желанья нет опять идти в твой класс,
Где разум я сгубил и силы порастряс,
Где муки адовы узнал не понаслышке.

Напрасно доверял я лживому мальчишке,
Который жизни цвет тайком крадет у нас,
То ласкою маня, то нежным блеском глаз, -
С истерзанной душой играя в кошки-мышки.

Его питает кровь горячих юных жил,
Безделье пестует и сумасшедший пыл
Нескромных снов любви. Все это мне знакомо;

Я пленником бывал Кассандры и Мари,
Теперь другая страсть мне говорит: "Гори!"
И вспыхиваю я, как старая солома.

Превозносить любовь - занятье для глупца,
Но трудно совладать с певцом полубезумным,
Хотя в безверья век ни тяжбам хитроумным,
Ни разрушительным сраженьям нет конца.

Амур - исчадье зла! Я сед и спал с лица.
С повязкой на глазах, мальчишкой полоумным
Он делает меня, что мужем был разумным,
Но жалким слепком стал с коварного юнца.

Неужто, увидав с чужим гербом знамена
В родном краю - под власть Амурова закона
Я, к своему стыду, беспечно подпаду?

Нет! Поспешу в Париж - искать в нем правосудья!
У Муз, - у старых ведьм, - не соглашусь отнюдь я
На побегушках быть, ходить на поводу!

Я вами побежден! Коленопреклоненный,
Дарю вам этот плющ. Он, узел за узлом,
Кольцом в кольцо, зажал, обвил деревья, дом,
Прильнул, обняв карниз, опутав ствол плененный.

Вам должен этот плющ по праву быть короной, -
О, если б каждый миг вот так же - ночью, днем,
Колонну дивную, стократно всю кругом
Я мог вас обвивать, любовник исступленный!

Придет ли сладкий час, когда в укромный грот
Сквозь зелень брызнет к нам Аврора золотая,
И птицы запоют, и вспыхнет небосвод.

И разбужу я вас под звонкий щебет мая,
Целуя жадно ваш полураскрытый рот,
От лилий и от роз руки не отнимая.

He вечен красоты венок благоуханный!
Ты, время упустив, ей втуне дашь пропасть!
Но если у тебя очарованья часть
Осталась - раздели с друзьями дар желанный.

Киприда, я кляну твой нрав непостоянный.
Зачем тобой, как раб, я отдан был во власть
Мучительнице той, что надо мною всласть
Натешилась, пока не пал я, бездыханный.

Мятущихся валов тебе покорна дурь.
Дитя пучины, - мне пошлешь ты много бурь!
Какого ждать еще блаженства, Киферея?

Раскатов громовых и языков огня
Ты припасла, жена Вулкана, для меня.
Страстей, ножей и стрел - любовница Арея.

Разбойнице служу, ее галерный раб. Вы будете сучить и прясть в вечерний час, -
Пропев мои стихи, Вы скажете, дивясь:
"Я в юности была прославлена Ронсаром!"

В середине XVI в. несколько молодых поэтов-гуманистов из дворянских семейств образовали кружок. Когда в 1556 г. их число возросло до семи, они стали торжественно именовать себя Плеядой (семизвездием). Наиболее талантливыми из них являлис Ронсар и Дю Белле. В творчестве Плеяды французская гуманистическая поэзия достигла большой высоты. Главная забота поэтов Плеяды заключалась в том, чтобы создать поэзию, достойную новой Франции. О том, какой именно должна быть новая гуманистическая поэзия, пишет именной указатель Жоашен Дю Белле в трактате "Защита и прославление французского языка"(1549), ставшем манифестом Плеяды, вдохновлена Ронсаном. Поэт призывает современников отринуть все устаревшие поэтические формы: рондо, баллады, вирлэ, королевские песни. Он мечтает о поэзии, "более высокий" стиль которой бы соответствовал бы ее более высокому складу и назначению. По мнению Дю Белле, поэзия даже не имеет права быть посредственной. Он призывает обратиться к античным образцам. Призывает развивать французский язык.

Признанным главой плеяды был Пьер де Ронсар (1524-1585). Принадлежал к дворянской семье, был пажом при сыновьях короля. Участвовал в разных дипломатических миссиях. Почти полная глухота прервала его карьеру. Влюбленность в жизнь разлита по всем его стихотворным сборникам. Она проступает уже в первом сонетном цикле "Любовь к Кассандре" (1552-1553). Ронсар стал выдающимся мастером сонета. Ронсар стал первым французским одописцем. Поэзия Ронсара очень конкретна и пластична. Вместе с тем стихотворения Ронсара удивительно мелодичны. Многие из них стали популярными песнями, да и по духу своему они весьма близки народным песням. Поэзию Плеяды подчас называли аристократической и придворной, не обращая внимание на то, что она далеко выходила за узкие пределы двора, став важнейшим явлением национальной французской культуры XVI в. Ронсар гордился тем, что его "песни поет весь народ".

Через год после выхода в свет манифеста «Плеяды» Ронсар дебютирует в качестве поэта первым сборником «Оды» (1550). Слава не покидала Ронсара до конца жизни. Иностранные князья и государи осыпали его знаками дружбы и уважения. В творчестве Ронсара можно различить несколько периодов. 1. (1550 – 1560). Он начал с од. Целью было героизировать современную ему Францию, прославить абсолютизм. Одновременно он начал культивировать любовную поэзию (сборники «Любовь к Кассандре», «Любовь к Марии»), пользуясь формой сонета. Здесь чувствуется сильное влияние Петрарки. 2. (1560 – 1572). Ронсар становится придворным поэтом. Он сочиняет в большом количестве мадригалы, эпиграммы, маленькие стихотворения на случай. В то же время он работает над огромной национальной эпопеей «Франсиада». В основе поэмы лежит ученая легенда о происхождении современных европейских наций и государств от древних троянцев. Ронсар пишет «Элегии», серию стихотворных «Рассуждений» на политические темы. 3. (после 1572 г.). Ронсар уходит в мир личной жизни. К этим годам относится поэтический шедевр «Сонеты к Елене» - песни трогательной поздней любви, полные сдержанности и платонизма. Творчество Ронсара обладает большим внутренним единством. Общая черта его – светлое, эпикурейское восприятие жизни. Жизнь представляется Ронсару в виде роскошного сада, полного прекрасных цветов и плодов. Ронсар – один из величайших певцов любви. Любовь у него всегда материальная, но вместе с тем нежная и одухотворенная, как и образ любимой женщины. Кроме любви, Ронсар воспевает и другие чувственные радости жизни («Блаженные острова», поэма). Природа для Ронсара – источник жизни и великая наставница. Она полна чувственной прелести, одухотворена. В оде «К боярышнику» он воспевает идеал мирной жизни, свободный от больших потрясений и борьбы. Ронсар утверждает идеал свободной, всесторонне развитой личности. Он сторонник католицизма, но отмечает испорченность католической церкви и проповедует гуманность. Ронсар не решил основных задач, поставленных им перед собой. Он не создал поэзии с большой национальной тематикой, поэзии, которая обладал бы общественной значимостью. Но все же Ронсар реформировал французскую поэзию, внес в нее идеальное и вместе с тем реалистическое содержание.

Выдающийся поэт эпохи Возрождения Пьер де Ронсар, которого называли принцем французских поэтов, кроме прочего, был замечательным танцором и фехтовальщиком, глухота нисколько не ограничивала проявление его талантов, исторические данные донесли сквозь века его замечательную фразу - “С плохим слухом во дворце делать нечего”. Мы с благодарностью вспоминаем историческую личность, оставившую свой след в развитии человечества.

Пьер де Ронсар. Портрет работы неизвестного художника. Около 1620. Блуа, Музей изобразительных искусств

Замок Ла Пуассоньер, где родился Ронсар

«БУДУЩЕЕ НЕ ОБМАНЫВАЕТ ДОСТОЙНОГО»

Пьер Ронсар родился 11 сентября 1524 года в поместье Пуасоньер, в замке Ла-Поссоньер, в долине реки Луары (провинция Вандомуа), в доме, переделанном в новом вкусе его отцом, Луи де Ронсаром, - в доме с большими окнами, украшенном барельефами с латинскими надписями; одна из них повторялась несколько раз - Non fallunt futura merentem (Будущее не обманывает достойного). Кругом лежали зеленые луга, сбегающие к Луаре, холмы, покрытые виноградниками, леса, примыкавшие к королевскому Гастинскому лесу -
…старый лес, Зефиров вольных друг!
Тебе доверил я и лиры первый звук,
И первый мой восторг…

Пьер был младшим, шестым ребенком в семье. Так как этот ребенок стал впоследствии «королем французских поэтов», молва овеяла поэтическими рассказами первые дни его детства: «Когда его несли в местную церковь крестить, та, которая несла его, переходя через луг, нечаянно его уронила, но кругом была густая трава и цветы, которые мягко приняли его… и так случилось, что другая девушка, которая несла сосуд с розовой водой, помогая поднять дитя, пролила на его головку немного душистой воды, и это было предвестием тех ароматов и цветов, которыми он должен был наполнить Францию в своих ученых стихах».
Когда Пьеру было лет десять, отец отвез его в Наваррский коллеж - привилегированную школу, где учились дети герцогов и принцев. Но выросший на воле мальчик возненавидел суровые порядки школы и через полгода упросил отца взять его из коллежа. Вскоре Пьер становится пажом при дворе принцев. Двенадцатилетним мальчиком он отправляется в дальнее путешествие на север, в Шотландию, в свите принцессы Мадлены, вышедшей замуж за короля шотландского Якова Стюарта, и проводит два с лишним года в Шотландии и Англии. Вернувшись во Францию, в свиту Карла Орлеанского, младшего сына короля, он едет по поручению принца во Фландрию и Голландию, а вскоре затем снова отправляется в Шотландию и едва не погибает во время морской бури, три дня трепавшей корабль. В шестнадцать лет, уже не пажом, но в свите дипломатической миссии, возглавляемой ученым эллинистом Лазарем де Баифом, Ронсар отправляется в Германию; через несколько месяцев он уже в Италии, в Пьемонте, -в свите вице-короля Пьемонта, Ланже дю Белле.

Франциск I (24-й Король Франции). Портрет работы Жана Клуэ, 1525, Лувр

В 16 лет Пьер де Ронсар был красивым, стройным юношей, ловким во всех видах физических упражнений, которым он обучился при дворе, с изящной осанкой. Его кругозор был развит путешествиями и ранним жизненным опытом; он многое прочел и овладел несколькими европейскими языками. Перед ним открывалась придворная и дипломатическая карьера; иногда он сам мечтал о карьере военной. Были у него и другие мечты, которые он скрывал от окружающих: с 12 лет он начал писать стихи, сперва пo-латыни, потом на родном языке. Каждый раз, когда Пьер приезжал в родную усадьбу, он целыми днями бродил по лесам и полям, и здесь сами собой складывались стихи, навеянные журчанием ручья, щебетом птиц и шелестом листвы:
Мне не было еще двенадцати, когда
Во глубине долин или в лесах высоких,
В пещерах потайных, от всех людей далеких,
О мире позабыв, я складывал стихи,
И Эхо мне в ответ звучало, и Дриады,
И Фавны, и Сатир, и Пан, и Ореады…

С каждым годом этот голос лесного эха, звавший к природе и к поэзии, к книгам и творчеству, становился слышнее. Однако юный Пьер был честолюбив, и удачно начатая карьера, утомительная, но дававшая столько впечатлений, имела свои прельстительные стороны. В 16 лет Пьер стоял на распутье. И тут в его жизнь вмешалась судьба.
На семнадцатом году жизни Пьер тяжело заболел (сифилис); болезнь надолго оторвала его от двора. Он поправился, но в результате болезни полуоглох: стало ясно, что придворная и дипломатическая карьера для него закрыта.
Болезнь спутала все планы, которые строил для сына Луи Ронсар. Глухота была помехой даже для более скромной профессии юриста или врача, между тем Пьер был младшим в семье и не мог быть обеспечен отцовским наследством. Глухота усиливает в нем тягу к одиночеству, развивает в нем меланхоличность; но, отодвинув от него шум повседневной жизни, она, казалось, усилила звук того внутреннего голоса, который и раньше звучал в его душе ритмами стиха. Пьер Ронсар решает целиком посвятить себя поэзии. Его уже не удовлетворяют стихи Маро: ему хочется писать, как Гораций, как Вергилий. Он хочет учиться: Лазарь де Банф, в свободное время переводивший Софокла, говорил Пьеру о несравненной красоте греческой поэзии. Со всей страстностью, свойственной ему, Ронсар строит новый план своей жизни.
Возвратившись в Париж, он некоторое время совмещал службу при дворе с занятиями у Жана Дора, обучавшего греческому языку сына Лазаря де Баифа Жана Антуана.
Жан Дора жил тогда в доме Лазаря де Баифа в университетском квартале. Когда в 1544 году отец Poнcapa умер, двадцатилетний Пьер совсем оставил двор и целиком отдался занятиям. Он изучал греческий язык со страстью золотоискателя, нашедшего золотую жилу. Он не стыдился обращаться к помощи юного Баифа, которому едва стукнуло пятнадцать лет, но которого учили греческому с детства. Когда умер Лазарь де Баиф, а Дора был назначен принципалом коллежа Кокре, Пьер Ронсар и Жан Баиф вслед за учителем перебрались в студенческую келью коллежа. Дора читал лекции в помещении коллежа: они были посвящены в основном филологическому и философскому толкованию текстов; так раскрылись для Ронсара творения Гомера и Гесиода, Пиндара и Эсхила, Платона и других греческих писателей, в которых Пьеру и его друзьям явился мир возвышенных идей и бессмертной красоты.

СОДРУЖЕСТВО ПОЭТОВ

В коллеже Кокре Ронсар нашел единомышленников; некоторые из них стали его друзьями на всю жизнь. Здесь завязалась его дружба с Реми Белло, которого он, как и Баифа, включил впоследствии в свою «Плеяду», с Марком Антуаном Мюре и другими. Его неутомимость в работе, горящая в нем страсть привлекали к нему и тех, кто был старше его, и в особенности тех, кто уже видел в нем главаря, отмеченного свыше любимца муз. Все знали о его планах реформы французской поэзии, о том, что он пишет стихи, подражая искусству древних, учась одновременно у Пиндара и Гомера, Горация и Каллимаха. Так возникла вокруг Ронсара молодая «бригада», признанным главой которой он был. Скоро ее состав пополнился новым членом, который стал ближайшим другом Ронсара и глашатаем идей новой поэтической школы, внесшей огромный вклад в развитие французской поэзии.
В 1547 году, вовремя поездки в Пуатье, Ронсар встретился водной из придорожных гостиниц с молодым человеком в скромном костюме, с лицом, которое говорило о благородстве и духовной культуре; прямо и серьезно глядели темные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, полные ума и скрытой силы. Это был Иоахим Дю Белле. Разговор двух молодых людей скоро превратился во встречу двух братьев, нашедших друг друга, братьев по тому избранному сродству, которое создается общностью самых главных жизненных интересов, единством душевных стремлений. Они провели всю ночь в беседе, цитируя друг другу латинских и итальянских поэтов, читая свои собственные стихи, и на рассвете расстались друзьями на всю жизнь. Дю Белле дал Poнcapy клятвенное обещание переехать в Париж и войти в «бригаду» энтузиастов коллежа Кокре. Вскоре ученики Дора уже поднимали заздравные кубки за нового друга.
Приезд Дю Белле взбудоражил кружок: в этом меланхолическом молодом человеке была решимость, которой до сих пор не хватало Ронсару. Дю Белле привез с собой стихи и был намерен их печатать. Тем самым он побуждал и Ронсара раскрыть миру то, что накопилось в заветном сундуке и что Пьер до сих пор ревниво скрывал от людских глаз, лишь изредка читая друзьям, то небольшое стихотворение, то отрывок в несколько строф.
В 1549 году тихие студенческие кельи коллежа Кокре гудят, как ульи весной. Всю «бригаду» охватывает дух поэзии, юные Белло и Баиф пишут стихи, увлеченные энтузиазмом старших. Ронсар и Дю Белле читают стихи в домах своих знакомых; некоторые из этих образованных людей занимают должности при дворе; вожди новой школы нащупывают сочувствующих и возможных покровителей: при всем своем энтузиазме они знают, что дебют будет нелегким. У них много друзей, но они собираются выступить против принятой традиции; Маро умер пять лет назад; в поэзии главную роль пока что играли поэты, называющие себя его учениками; при дворе царит Меллен де Сен-Желе, изящный остроумец, автор галантных мадригалов и колких эпиграмм, организатор празднеств и карнавалов, при этом пишущий сонеты и терцины в итальянском вкусе, «сладкоустый» Меллен, сделавший поэзию одним из элементов придворных развлечений; десятки поэтов в Париже и в провинции по мере сил подражают Маро - бледно и скучно.
Между тем, хотя Ронсар заранее знает, что его поэзия не создана для «толпы», что тех, кого избирает своим жрецом Каллиопа, публика нередко поднимает на смех, не сразу постигая высокий строй мыслей и трудное искусство поэтической речи, ему совсем не улыбается перспектива стать академическим, кабинетным поэтом, которого могут оценить лишь немногие.
Семь лет он готовил себя к предназначению поэта, помня о высокой цели - прославить французский язык и поэзию, служить Франции и королю, и служить не развлекателем, а учителем, раскрывающим читателю сокровища поэтического искусства, показывающим красоту мира, говорящим о сущности человеческой жизни. Если oн выступит на открытую арену с оружием нового искусства, выкованным по образцу древних, то только затем, чтобы победить: «будущее не обманывает достойного».
Об этом они говорят с Дю Белле, готовясь к выходу в мир; Дю Белле за год пребывания у Дора не мог овладеть сокровищами греков, но он хорошо знал римских поэтов: Горация, Вергилия, элегиков, «Тристии» Овидия, а в итальянской литературе был начитан больше Ронсара. Он вызвался сформулировать те мысли, которые долго вынашивал Ронсар в часы своих ночных бдений и которые разделял сам Дю Белле. Ронсар не любит писать прозой, - Дю Белле хорошо владеет ораторской речью, недаром он готовился стать юристом, он изучал Квинтилиана и знает толк в красноречии. Нужно было убедить читателя, что реформа поэзии нужна для славы Франции, что создание нового поэтического стиля - заслуга перед родным языком, перед родиной; нужно было заразить читателя энтузиазмом «бригады». Так появилась в свет маленькая книжка, подписанная инициалами Дю Белле, ставшая манифестом новой школы,-«Защита и прославление французского языка». Одновременно Дю Белле напечатал как образцы новой поэзии цикл любовных сонетов в духе итальянского петраркизма («Олива») и несколько «Лирических од». Тем самым он вызывал Ронсара на соревнование,- ведь именно Ронсар считал оду высшим родом поэзии и писал оды, подражая Пиндару и Горацию.
Теперь Ронсар не мог больше откладывать. С утра до поздней ночи он сидит запершись, пересматривая, исправляя, переписывая стихи, накопившиеся за несколько лет, отбирая лучшие для первого своего сборника. Он работает лихорадочно и сосредоточенно.

ПО СЛЕДАМ ПИНДАРА И ГОРАЦИЯ

В 1550 году появляется наконец первый сборник Ронсара - «Четыре книги од». С этого момента поэт выходит из тихих стен ученого коллежа в широкий мир. Отныне его жизнь есть история его творчества и его поэтической судьбы.
Первые книги Дю Белле и Ронсара были поворотным событием не только в их жизни, но - как показала история - и в жизни французской литературы. Впервые в истории европейской литературы выступила группа поэтов-единомышленников, тесно сплоченная единством целей и узами дружбы; впервые творчество группы поэтов открывалось манифестом: «Защита» Дю Белле возглавляет строй всех последующих манифестов литературных школ Европы.
В «Защите» говорилось, что путь создании новой поэзии - это подражание древним, подражание, которое должно стать творческим соревнованием с античной поэзией, творческим усвоением литературной культуры античности, ее идейного содержания и поэтических форм. Само название сборника Ронсара - «Оды» - слово, не употреблявшееся ранее во французской поэзии, - указывало одновременно и на Горация и на Пиндара. В начале книги Ронсар поместил большие «пиндарические» оды: они были написаны в высоком, приподнятом стиле, в тоне вдохновения и энтузиазма, полны «лирического беспорядка», мифологических образов, изысканных тропов и эпитетов. Они посвящались восхвалению «замечательных мужей» - высокик лиц мира сего, но также и друзей поэта: рядом с одой, посвященной большому вельможе, Карлу Лотарингскому или де Шатийону, стояли оды, посвященные скромному Жану Дора или юному Жану Баифу. Большинство од сборника составляли оды «горацианского» стиля, это были небольшие лирические стихотворения, более ясные и простые по языку, более интимные по тону; дружба, любовь, природа, поэзия, философские размышления о жизни и смерти составляют тематику этих од; их образная ткань построена не на мифологической учености, но на конкретных образах земного мира. Разнообразные по метрической форме, оды Ронсара являли единство мировоззрения и стиля, мировоззрения, воспитанного философией античности. Они говорили о быстротечности человеческой жизни и ее земной прелести, о бессмертной красоте природы и искусства. Во французской поэзии все в этих стихах было новым: и темы их - темы дружбы, природы, творческого бессмертия, и лирический облик поэта, и система образов, и поэтический язык, и стихотворная форма.
Нужно было обновить язык французской поэзии. Ронсар рассказал о том, как он это делал, в более поздней элегии, написанной в шестидесятые годы:
Едва Камена мне источник свой открыла
И рвeньем сладостным на подвиг окрылила,
Веселье гордое мою согрело кровь
И благородную зажгло во мне любовь.
Плененный в двадцать лет красавицей беспечной,
Задумал я в стихах излить свой жар сердечный,
Но, с чувствами язык французский согласив,
Увидел, как он груб, неясен, некрасив.
Тогда для Франции, для языка родного,
Трудиться начал я отважно и сурово,
Я множил, воскрешал, изобретал слова,
И сотворенное прославила молва.
Я, древних изучив, открыл свою дорогу,
Порядок фразам дал, разнообразье слогу,
Я строй поэзии нашел - и волей муз,
Как Римлянин и Грек, великим стал Француз.

Генрих III (28-й Король Франции). Неизвестный автор.
Из собрания Версальского музея

Месяцы, последующие за публикацией «Четырех книг од», были для Ронсара временем великих надежд, радости и мучения. «Оды» завоевали ему успех в Париже и провинции: в Ронсаре сразу признали лучшего поэта Франции.
Но, несмотря на посвящение лестных од королю и королеве, официальное признание Ронсара «поэтом короля и Франции» заставляло себя ждать. Светские придворные круги, привыкшие к изящным пустячкам Сен-Желе, привыкшие рассматривать поэзию на французском языке как род забавы, созданной для их развлечения, холодно встретили произведения Ронсара, отпугивавшие их своей ученостью; сам король Генрих II, с детства знавший Ронсара и любивший играть с ним в мяч, не унаследовал от своего отца, Франциска I, любви к поэзии и искусствам. Для Ронсара, в котором издание первой книги пробудило еще с юности свойственное ему честолюбие, было мучительным узнать, что Меллен де Сен-Желе в присутствии короля пародировал его пиндарический стиль - и король смеялся! Победа все же пришла к Ронсару и его друзьям и пришла в общем скоро, хотя тема «непризнания» современниками и надежд на правый суд потомков будет то и дело появляться в творчестве Ронсара и в годы, когда его слава во Франции будет царить безраздельно.
Он продолжает работать с тем же лихорадочным напряжением, как и в годы ученья у Дора; в 1552 году он выпускает свою «Первую книгу любовных стихов» (впоследствии названную «Любовные стихи к Кассандре») вместе с пятой книгой од. В Кассандру Сальвиати молодой поэт влюбился еще в начале 40-х годов, встретив ее при дворе в Блуа. Еще тогда влюбленность в эту девушку, на которой он не мог жениться, стала для Ронсара источником создания поэтического образа возвышенной и недоступной возлюбленной, подобной Лауре Петрарки.
Ряды поклонников и учеников Ронсара ширятся, растет хор похвал в стихах латинских и французских. Тиар назвал Ронсара в своих стихах «повелителем девяти античных муз», Дю Белле назвал его «французским Терпандром». «Первая книга любовных стихов» имела большой успех, в том числе и при дворе, где под влиянием королевы Екатерины Медичи все более и более увлекались всем итальянским. Даже Сен-Желе не прочь пойти на примирение с молодым гордецом. Слава Ронсара растет, и число адептов новой школы множится не только в Париже, но и в провинции. Его уже называют повсюду королем французской поэзии. Молодая «бригада» переформировывается, теперь за Ронсаром стоит целая школа; во главе этой школы - группа из семи поэтов, друзей Ронсара, который назвал ее «Плеядой», по имени созвездия; в «Плеяду» входят Ронсар, Дю Белле, Баиф, Белло, Тиар, Жодель, автор первой классической трагедии, и учитель Ронсара Дора.
Несмотря на победный ход событий, несмотря на расцвет творческих сил Ронсара, в его стихах середины 50-х годов появляются впервые ноты меланхолии. Ему уже 30 лет, и у него за плечами десять лет напряженного поэтического труда. Все яснее становится ему трагический разлад между идеалом и действительностью, между гармонией природы и хаосом общественной жизни его эпохи, между силами, заключенными в человеческой личности, и ограниченной возможностью реализации этих сил в обществе. Но глубокая убежденность в бессмертии природы, разума и искусства, в «доброте мудрости», которую он сохранит до конца дней, спасает его от скепсиса и пессимизма. В области творчества эти годы для Ронсара - годы исканий новых форм поэзии. Он отказывается от пиндарической оды, ищет новые формы высокой лирики, пишет стихи элегического типа, которые называет то одами, то элегиями, то поэмами. Он создает новый жанр лиро-эпической поэзии - «Гимны». Выходит в свет целый ряд его сборников: «Роща» («Silvae»), «Разные стихотворения», «Продолжение любовных стихов» («Вторая книга любовных стихов», или «Любовные стихи к Марии»), две книги «Гимнов». «Вторая книга любви» воплощает новый «поэтический роман» Ронсара - не в духе возвышенного платонизма сонетов к Кассандре, но совсем в ином плане: Мария - простая анжуйская девушка, «роза полей», веселая и лукавая, и любовь к ней поэта - простая, земная и разделенная любовь; и стилевая тональность этих сонетов лишена условностей петраркизма, но в самой простоте стиль Ронсара остается высоким и поэтичным.

«КОРОЛЬ ПОЭТОВ»

Середина 50-х годов была для Ронсара временем высшего поэтического расцвета. Его великий талант достиг полной зрелости. В это же время он добивается полного признания: вся Франция единодушно считает его величайшим своим поэтом. Всеобщность этого успеха подействовала и на короля: он дает Ронсару небольшие бенефиции (право пользоваться доходом с церковных имений), а после смерти Сен-Желе в 1558 году Ронсар получает должность «королевского советника и капеллана», укрепляющую сразу его положение официально признанного поэта. Надежды на дальнейшие бенефиции и пенсионы становятся все более реальными. Poнcap был беден все эти годы; литературная работа не приносила дохода: поэт, лишенный состояния, мог существовать лишь материальной поддержкой меценатов-сеньеров или короля. Трагедия была в том, что Ронсар хотел служить королю как символу нации, а королю был нужен «придворный поэт», поэт-куртизан, на которого с таким гневом обрушивали свои стрелы смолоду и Ронсар и Дю Белле. Становиться же, вслед за Сен-Желе, королевским увеселителем, писать «картели» и «маскарады», официальные пасторали к придворным празднествам было для Ронсара трудным и унизительным делом. Ронсар признавался, что писать стихи «на заказ» ему тяжело, и они ему не удавались.

Карл IX (27-й король Франции)

Между тем тучи сгущаются на политическом горизонте Франции. Проследования кальвинистов, усилившиеся при Генрихе II, вызвали активный отпор со стороны преследуемых: над Францией нависла угроза гражданской войны. В 1560 году умирает Генрих II, раненный (по-видимому, нечаянно) во время турнирных состязаний. На престол Франции вступает его старший сын, Франциск II, болезненный юноша, неспособный управлять страной. Другие младшие принцы - все физически неполноценны, дегенеративны; род Валуа, наиболее полно воплотившийся в Франциске I, деградирует, и это понимают и в стране, и вне ее. При дворе все большую власть захватывают Гизы, возглавляющие партию крайней католической реакции; о то же время усиливается кальвинистическая в своем большинстве партия «принцев крови», Бурбонов, ближайших претендентов на престол в случае угасания дома Валуа и поэтому ненавидимых Королевой Екатериной, которая фактически управляет страной за своего сына.
В борьбе этих придворно-политических партий участвуют их приверженцы из дворян и буржуазии, и в конечном счете тяжелее всего она отзывается на массе народа, на крестьянстве, обремененном огромными налогами и разоряемом военными действиями и католиков, и гугенотов.
Ронсар тяжело переживал религиозно-политические междоусобные распри в стране. Он был, в сущности, смолоду безразличен к религиозной стороне этой борьбы: его мировоззрение питалось античными источниками. Некоторое время он, имевший друзей и среди католиков и среди кальвинистов, старался держаться в стороне. Он сожалеет о распаде гуманистических кружков, погубленных разногласием. В поэме «Счастливые острова», написанной им в эти годы и адресованной старому другу, гуманисту Мюре, Ронсар зовет его уехать из Франции: «Бежим, Мюре, бежим искать в других местах лучшее небо и лучшие поля. Оставим диким тиграм и львам эти несчастные земли, чтобы никогда не возвращаться во Францию…»
Но Счастливые Острова, куда в мечтах Ронсар увозит всех поэтов «Плеяды», где «вдали от Европы и ее битв», среди вечно цветущей и доброй природы люди вечно юны и счастливы,- только мечта. Здесь, во Франции, одна беда идет за другой: умирает Дю Белле, умирает еще один друг Ронсара, тоже поэт, Оливье де Маньи. Понтюс де Тиар не пишет больше стихов. Он сам, Ронсар, хотя ему еще нет сорока, уже наполовину сед. И все же Ронсар продолжает свой труд. Пересматривая для собрания сочинений 1560 года все свои прежние произведения, Ронсар с грустью вспоминает бурную молодость, полную надежд и горячего пафоса творчества, «подобно вину, бродящему в бочках Анжу». Ему порой кажется, что вино поэзии иссякло в нем. В одной из элегий он сравнил себя с замолкнувшим соловьем. Это было неверно, музы не оставили Ронсара. Но прежнего кипения уже не было. Былое поразительное богатство строфических форм, стилистических тональностей сменяется элегическим или ораторским александрийским стихом, который сам Ронсар считал «прозаическим».
Свое собрание стихотворений Ронсар поднес молодой королеве Марии Стюарт, на которой женили шестнадцатилетнего мальчика - Франциска. Мария, пленившая Ронсара красотой и изяществом, была большой поклонницей поэта. Когда на следующий год после смерти Франциска Мария вернулась в Шотландию, она не забыла поэта; впоследствии по ее распоряжению Ронсару была послана драгоценная резная группа, изображающая Пегаса на Парнасе, с надписью: «Ронсару, Аполлону источника Муз». В Тауэре, ожидая казни, Мария утешала себя пением его стихов.

«ЖЕЛЕЗНЫМ ПЕРОМ НА БУМАГЕ ИЗ СТАЛИ»

После смерти Франциска королем стал десятилетний Карл IX, за которого продолжала править королева-регентша. Борьба враждебных религиозно-политических партий еще больше обострилась. Канцлер королевы, всеми уважаемый Мишель д`Опиталь, которому когда-то Ронсар посвятил лучшую из своих больших пиндарических од - «Оду к музам», пытался проводить политику компромисса между партиями во имя сохранения мира в государстве. Этой политике всем сердцем сочувствоаал и Ронсар; но в условиях кризиса 60-х годов она наталкивалась на непреодолимые трудности. Уже в 1562 году начались открытые военные действия. Инициатива принадлежала гугенотам, которые, впрочем, были спровоцированы католиками. В разгар военной борьбы Ронсар публикует ряд стихотворных «Речей» («Речь о несчастиях нашего времени», «Увещевание к французскому народу» и др.). В этих стихотворениях, полных ораторского пафоса и высокого трагизма, поэт выступил прежде всего как патриот, оплакивающий Францию, потерявшую былое единство и крепость, раздираемую «своими детьми», Францию, в которой «брат восстает на брата, а сын на отца», где «земледелец разорен», где «все идет к упадку без порядка и закона». Чудовище «Мнение» (разногласие) овладело всеми:
И вот-ремесленник покинул свой посад,
Пастух - своих овец, клиентов - адвокат,
Матрос - свой парусник,
купец - свою торговлю…

В обстановке накала политических страстей Ронсар хотел воззвать к национальному сознанию и терпимости. Он написал эти стихи во время натиска на Париж армии гугенотов, усиленной немецкими солдатами, которых прислали лютеранские князья Германии: «Когда война пришла в пригороды Парижа и можно было видеть, как блестят каски и мечи на окрестных полях, когда я увидел крестьян, несущих на себе своих детей и свой скарб, с плачем ведущих за рога своих коров, я в три дня написал эти стихи о бедах и несчастьях наших лет…»
Свою позицию гуманиста, стоящего выше фанатизма религиозной войны и видящего в ней прежде всего угрозу целостности родины, он старался сохранить и в следующие годы, несмотря на продолжающуюся гражданскую войну и несмотря на то, что в эти годы он становится уже официально главным придворным поэтом.
С 1563 года он наконец получает постоянный пенсион из королевской казны, король-мальчик, Карл IX, называет его «своим Ронсаром», осыпает его милостями; Ронсар получает в дар от короля три аббатства, расположенные поблизости от его родных мест. Юный венценосец, дегенеративный и болезненный, то впадающий в припадки бешеной ярости, то страдающий приступами острой печали, но, как все Валуа, склонный к искусствам и поэзии, тянулся к Ронсару, хотя проявлял свою благосклонность к поэту с довольно бестактной фамильярностью. Ронсару все же удалось сохранить свое достоинство и известную независимость по отношению к своему покровителю. В «Наставлении королю Карлу IX» он старается учить юного короля добродетели, рисует ему образ просвещенного и гуманного монарха: «король без доблести корону носит зря…», «Вы не должны оскорблять ваших подданных, как тиран, ведь, как у всех, ваше тело создано из праха, и Фортуна играет большими людьми так же, как и маленькими…»
Но малости короля и официальный пенсион обязывали поэта нести повинности придворной службы: писать стихи «на случай», комплименты «сильным» людям при дворе, участвовать в придворных празднествах, сочинять для них пасторали (эклоги), «надписи» и девизы. Пребывание при дворе в качестве официального увеселителя золотой молодежи раздражает и утомляет поэта. Он ищет возможности чаще покидать двор. Для этого есть прекрасный предлог - необходимость сосредоточенно работать над героической поэмой «Франсиада», которой он обязан отблагодарить короля за все его милости.

ВДАЛИ ОТ ПРИДВОРНОЙ СУЕТЫ

Идея большой поэмы, по образцу «Энеиды» Вергилия, возникла у Ронсара еще в самом начале его литературной деятельности. Этого требовала программа «Плеяды»: в системе античных жанров героическая поэма занимала первое место, и поэт, пошедший на соревнование с Пиндаром и Горацием, призван был состязаться и с Вергилием. Давно был выбран сюжет и название поэмы: «Франсиада» должна была воспеть основание Франции «троянским принцем Франкюсом», подобно Энею в Италии,- легенда, льстящая французскому патриотизму в эпоху преклонения перед античностью. Ронсар все время откладывал работу над поэмой,- чистый лирик по своему поэтическому темпераменту, он чувствовал, что это будет работа, лишенная вдохновения. Но теперь откладывать было уже неудобно: Карл заинтересовался поэмой, вместе с Ронсаром обсуждал ее план, и сейчас она давала возможность поэту пристойно удалиться от двора: такая работа требовала уединения. К тому же и здоровье его пошатнулось: в 1566 году он заболел так тяжело, что прошел слух о его смерти. Он живет в своих новых аббатствах, работает над «Франсиадой» и пишет стихи для себя, находя в поэзии утешение, между тем как его все сильнее гнетут болезни, продолжающиеся политические смуты и разочарования жизни.
Он пишет элегические поэмы, в которых зрелая мудрость, овеянная высокой грустью, выражена в стиле простом и возвышенном. Таков прекрасный «Гимн осени», посвященный поэзии и поэтическому призванию:
Тропою нимф лесных ступая боязливо,
Я знал, что следую звезде своей счастливой,
Что на путях, где шел их легкий хоровод,
Душа моя тотчас богатство обретет.

Поэзия и природа были с юности для Ронсара главными темами, «большой любовью» его жизни. Для него они были основными ценностями, религией его души, верность которой он сохранил от дней веселой юности до последних лет жизни. Когда Ронсар узнал, что Карл IX продал на сруб Гастинский лес, чтобы заплатить долги двора, Гастинский лес, с детства любимый поэтом, воспетый им в одной из ранних од, он написал элегию, которая принадлежит к лучшим его стихотворениям:
О храм пернатых, лес! Твоей погибшей сени
Ни козы легкие, ни гордые олени
Не будут посещать. Прохладною листвой
От солнца ты не дашь защиты в летний зной…
И это зрелище гибели леса от руки неблагодарных людей приводит поэта к заключению в духе той философии,- которую он в свое время развернул в «Гимнах»:
Несчастен человек, родившийся на свет!
О прав, стократно прав философ и поэт,
Что к смерти иль концу все сущее стремится,
Чтоб форму утерять и в новой возродиться.
Где был Тампейский дол, воздвигнется гора,
Заутра ляжет степь, где был вулкан вчера,
И будет злак шуметь на месте волн и пены.
Бессмертно вещество, одни лишь формы тленны.

Пребывание вдали от двора, уединенные занятия посреди родной природы дали Ронсару возможность вместе с работой над поэмой (работой трудной и так и не принесшей ему удовлетворения) написать много прекрасных стихов, вошедших в сборник «Поэм» 1569 года и в новое издание сочинений 1571 года. Одновременно он подготовил для печати четыре первых песни «Франсиады».
По пока шло печатание поэмы, в Париже произошли события, на фоне которых появление книги прошло почти незамеченным. Четыре песни «Франсиады» вышли в свет двадцать дней спустя после страшной Варфоломеевской ночи. Ронсар, вместе со всеми лучшими людьми Франции, был потрясен. Колиньи, брат Оде де Шатийона (умершего за год перед тем), был убит. Д`Опиталь, ненавидимый Гизами, еще в 1568 году вынужденный отойти от двора и не убитый фанатиками лишь благодаря специальному приказу короля, не покидал своего дома, погруженный в горе. Карл, замученный страхом или угрызениями совести, прятался в глубине Лувра.
«Франсиада», так долго ожидаемая поклонниками поэта, прошла незамеченной. Но Ронсару сейчас это было безразлично. Он хранит глубокое и многозначительное молчание, живя почти все время в своих аббатствах.

«СОНЕТЫ К ЕЛЕНЕ»

Только после смерти Карла IX, когда на престол вступил Генрих III, поэт снова появляется при дворе, пытается войти в атмосферу светской жизни, посещает модные салоны. По он чувствует себя уже чужим в этой обстановке, где новый король любит появляться на балах в костюмах неслыханной роскоши, а иногда даже - и женском наряде. Король окружил себя молодыми фаворитами - «миньонами». При дворе царит увлечение итальянщиной, придворные говорят на какой-то смеси из французского и итальянского языков, возмущавшей Ронсара. У Генриха III есть свой любимый поэт, вышедший из школы «Плеяды», поэт талантливый и изящный, но неглубокий и манерный, Филипп Депорт. Правда, старый друг Ронсара Жан Баиф организовал при дворе «Академию музыки», в которой поэты, музыканты и придворные встречаются на концертах; Ронсар бывает и там, его вещи иногда исполняются, но он все больше и больше чувствует себя среди этих людей человеком другого поколения. Если Депорт становится его соперником при дворе, то среди протестантов успехом пользуется Дю Бартас, тоже вышедший из школы Ронсара и сочинивший «Неделю творения» - библейскую поэму в нарочито ученом и торжественном стиле, его поклонники распространяют слухи, будто сам Ронсар признал его превосходство.
Но Ронсар и в эти годы, когда он вступил в шестой десяток, показал французам совершенство своего великого дара. Он создает «Третью книгу любви» - новый цикл любовных сонетов, «Сонеты к Елене». Адресатом их была одна из молодых фрейлин Екатерины Медичи, Елена де Сюржер, известная при дворе своей красотой и добродетелью,- качество, мало свойственное «летучему эскадрону» королевы. Эта высокая, черноволосая и строгая красавица (она была наполовину испанка) привлекла внимание стареющего поэта. «Сонеты к Елене» - третий и последний цикл лирических сонетов Ронсара, овеянный печальной прелестью любви почти старого человека к юной и гордой девушке. Рядом с изысканными и немного жеманными сонетами Депорта сонеты Ронсара, опубликованные в Собрании сочинений поэта 1578 года, выделялись своей спокойной и величественной простотой; ведь именно в эти годы Ронсар пришел к некоему единому стилю в своих стихах, возвышенному и ясному:
Ни слишком низменный, ни слишком пышный стили:
Гораций так писал, и так писал Вергилий.

«Сонеты к Елене» были последним крупным событием в литературной жизни Ронсара. Он все реже и реже появляется при дворе, его здоровье расстроено, его мучают жестокие приступы подагры. Он живет в своих аббатствах, переезжая из одного в другое, проводя время среды книг и цветников,- он любил работать в саду. Но и там он не всегда находит покой: гражданская война продолжает раздирать Францию, разоренную и войной и непосильными налогами. Вид нищих сел рядом с роскошью двора Генриха III возмущал поэта. Он любил живопись и архитектуру и всегда призывал королей к щедрости по отношению ко всем музам. Но постройка Тюильри, поглощавшая много денег из тощей королевской казны, пополняемой за счет ограбления народа, казалась ему сейчас вызовом этому народу. Когда он приезжал в Париж, он останавливался у Жана Галлана, принципала коллежа Бонкур, и почти не появлялся в придворных и светских кругах. В год своего шестидесятилетия он подготавливает новое издание своих сочинений, роскошное издание in folio (первое, за которое он получил гонорар от издателя). Работа над этим изданием, исправления, чтение корректур, вызванные всем этим поездки в Париж подорвали его здоровье. В самом конце 1585 года, 27 декабря, Ронсар скончался в аббатстве Круа-Валь. Он умирал в полном сознании и до последнего дня диктовал стихи своему молодому секретарю и другу Амадису Жамену

Из “ПЕРВОЙ КНИГИ О ЛЮБВИ”

Хочу сгореть и под небесный кров
Из-под коры убожества и тлена
Взлететь навек, как тот, чья мать - Алкмена,
Объят огнем, воссел среди богов.

Уж тяготит меня плотской покров,
Мятется дух и рвется ввысь из плена,
И, чтоб твой взор спалил меня мгновенно,
Мой жертвенный костер уже готов.

О чистый пламень, о священный пыл,
Зажги во мне огонь столь дивных сил,
Чтоб, отрешась от оболочки тесной,

Я воспарил, свободен, чист и прям,
Превыше звезд, чтоб вечно славить там
Твоей красы прообраз наднебесный.

Природа каждому оружие дала…

Природа каждому оружие дала:
Орлу - горбатый клюв и мощные крыла,
Быку - его рога, коню - его копыта,
У зайца - быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб её. У рыбы -плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество своё,
Дала им красоту - не меч и не копьё.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.