Одной из центральных тем нынешней президентской кампании во Франции стало положение иммигрантов — в особенности из мусульманских стран. Сегодня не только лидер ультраправого Национального фронта Марин Ле Пен, но и куда более умеренный президент Николя Саркози говорит о том, что иммигрантов в стране слишком много, и их число следует уменьшить. А год назад он признал, что политика мультикультурализма зашла в тупик.

Саркози объявил иммигрантов национальной угрозой

В чем особенности проблемы выходцев из стран Азии, Африки, Океании и Карибского бассейна? Почему многие из них плохо адаптируются к французским традициям, предпочитая жить по законам шариата? Об этом в интервью "Правде.Ру" рассуждает эксперт по Франции, ведущий научный сотрудник Института Европы РАН Сергей Федоров.

— Сколько иммигрантов живет в стране?

— Иммигранты — понятие сложное. К ним причисляются не только иностранцы, но и уроженцы других стран, принявшие французское гражданство. Есть разные оценки, ибо во Франции нет четкой статистики по национальностям. Это запрещено конституцией. Считается, что если человек — француз, то неважно, какой он крови. Французское гражданство основано не на праве крови, а на праве почвы. По одним оценкам, иммигрантов — порядка семи процентов, по другим — девять. В целом говорится, что иммигранты и их потомки составляют до 19 процентов населения.

— Почему у коренных французов создается впечатление, что иммиграция возрастает?

— Дело в том, что появляется третье-четвертое поколение иммигрантов, которое уже родилось во Франции. Это так называемые коренные, но цветные французы. Однако они с трудом интегрируются во французское общество. Примерно до 1980-х годов считалось, что модель ассимиляции, затем интеграции действует успешно. Мол, приезжают люди из Северной Африки, и они усваивают постепенно французские ценности.

События осени 2005 года, когда в пригородах Парижа сожгли 10 тысяч машин, и когда там же случились бунты, показали следующее. Упования на то, что молодые французы североафриканского происхождения разделяют французские ценности, не оправдались. После этого стало ясно, что французская модель интеграции зашла в тупик.

Молодежь из иммигрантских кварталов в силу разных причин (неблагополучного социального положения, невысокого уровня образования, жилищных условий и т. п.) не интегрируется во французское общество. Это создает культурный раскол, приводит к кризису мультикультурной политики, о котором сегодня говорят многие руководители Европы.

— Вспоминается образ великой сборной Франции 1998-2000 годов, выигравшей Чемпионаты мира и Европы по футболу. В ней большинство игроков составляли негры, а лидером был алжирец Зинедин Зидан. Насколько такое футбольное лицо страны пугает коренных французов?

— Футбол действительно представляет собой зеркало проблемы. Лишнее свидетельство тому — освистывание "Марсельезы" на матче сборных Франции и Алжира со стороны французов алжирского происхождения. А когда в 2009 году Алжир обыграл Египет, французы североафриканского происхождения с алжирскими флагами вышли на улицу. Спрашивается: какое французам дело до успехов Алжира? Оказывается, для многих есть дело…

Однако следует отметить следующее. О слишком большом числе темнокожих игроков вспоминают преимущественно в моменты неудачной игры. Когда Франция выигрывает, никому нет дела до того, сколько в команде арабов и сколько негров. В этот момент все игроки превращаются в настоящих французов.

— Ставит ли Франция вопрос о пересмотре закона 1976 года (о воссоединении семей. — Ред.)? Ведь на его основании в страну и въехали троюродные дяди, двоюродные племянницы иммигрантов из стран Африки и других регионов "третьего мира"?

— Это действительно не праздный вопрос. Сегодня во Францию ежегодно въезжает под 200 тысяч человек, и процентов 70 из них делают это как раз на основании закона о воссоединении семей. Эти возможности были уменьшены за счет ужесточения законодательства, которое началось еще в бытность Николя Саркози главой МВД и продолжилось в пятилетку его президентства.

Мартин Когоут (Martin Kohout)

Недавно мы с супругой поехали на выходные в Париж. Мы не были там больше десяти 10 лет. Еще одной причиной были необычайно низкая стоимость билетов Air France. Обратный билет на одного человека обошелся всего в 2500 крон, включая сборы, и это должно было насторожить нас, но, к сожалению, мы ничего не заподозрили.

Полет в Париж прошел нормально, и в аэропорту мы сели в поезд в направлении центра. После приезда на Северный вокзал мы испытали первый шок. Везде беспорядок, хаос, но, главное — ни одного белого француза. То же самое было вблизи базилики Сакре-Кер, где мы явно необдуманно поселились… Мы сели на метро и отправились к основным достопримечательностям.

Во время поездки на метро с Grand Etoile к Лувру мы вдруг осознали, что во всем вагоне мы — единственные белые. Это было в пятницу в 14.00. У входа в музей Лувра — ни души, зато везде патрули до зубов вооруженных солдат с пальцами на курках. Вскоре мы узнали от друзей, что вот уже почти год в Париже чрезвычайное положение…

Мы пообедали с друзьями недалеко от Больших бульваров: на улице — преимущественно мигранты. Кстати, и большинство магазинов в окрестностях иммигрантские. К вечеру мы отправились к Эйфелевой башне, и снова ни одного туриста. Только мер безопасности больше. Проверяют всех туристов за исключением мусульманских закрытых с ног до головы женщин — наверное, это такое равенство по-французски.

Зато окрестности и прилегающая Трокаредо — это просто ад: полно странных африканских продавцов «сувениров», арабских наперсточников, нищих из Африки и Румынии и карманников. Полиция уже совершенно явно закрывает глаза на мелкие уличные преступления.

И такая картина рядом со всем известными достопримечательностями. Зато вечером вблизи от Эйфелевой башни иммигранты изнасиловали какую-то молодую француженку. Естественно в новостях об этом упомянули лишь вскользь. Наверное, это нормальное происшествие в рамках культурного обогащения…

На следующий день утром мы позвонили друзьям и предложили пикник в центре, как раньше в студенческие времена. Но они ответили, что, мол, лучше встретиться в ресторане, потому что пикник может быть очень опасен. Мы не поняли, но согласились и отправились к Бастилии. И снова увидели кругом бардак, грязь и, главное, одних мигрантов.

Апогеем вечера стал визит в небольшое бистро недалеко от нашего отеля, где мы хотели выпить по бокалу вина. Но хмурый бородатый «француз» откуда-то из Алжира злобно сказал нам, что он в своей стране не будет продавать алкоголь, да еще и выругался в адрес проклятых «христиан». Поэтому мы предпочли уйти в отель. Была только суббота, а мы уже буквально ждали воскресенья и отъезда домой. Все это не Франция, а мусульманская Африка, а туда на выходные ехать мы точно не хотели…

Сегодня выходные в Париже — это по-настоящему ужасный опыт, и я теряюсь в догадках, что же происходит в Кале или в Марселе, где иммигранты де-факто уже захватили города и контролируют их. Францию ожидает либо диктатура, либо гражданская война, а какая это была приятная страна.

Такова участь всех бывших колониальных держав. В том числе, и России. Да-да! Если что, то наплыв в Великобританию мулатов из Вест-Индии и индо-пакистанцев из соответствующих стран, в Россию таджиков, узбеков, кыргызов, азербайджанцев и т.д, во Францию арабов и африканцев - явления одного порядка. С трудом понимаю тех, кто этого не видит в упор. И, как ни странно, везде это начало происходить именно после обретения подчинёнными территориями независимости. Причём, официальный статус этих регионов, что был во времена большого общего государства, сути дела не меняет. Ну например, Алжир был "заморским департаментом", а не колонией. Но разве при этом алжирские эмигранты-арабы как-то радикально отличаются от тунисских или марокканских? Наверное, нет. Кажется, вместе их всех следует политкорректно именовать "магрибцами", но это не точно (с.).

А вот то, что предыдущий отвечающий черкнул - немножечко дичь. Да, у Франции были обширные территории в тропическом поясе Африки. "Повезло". Но WWI не сыграла какой бы то ни было решающей роли в наполнении Франции чернокожим населением. Скорее Германия их запомнила, но это, как говорится, совсем другая история Больше стало появляться после следующей войны, но и то, не столько в связи с ней самой, сколько с постепенным распространением информацией, и началом глобализации. Исходная точка - Марсель. Там уже в 1940-х (вторая половина) это было заметно (см. карикатуры Х.Бидструпа).

Реальные волны пошли именно после освобождения от "колониального ига". (Дальше говорю именно про Францию, и её ситуацию ). К этому времени злые изверги-колонизаторы, между прочим, сумели наладить в крупных центрах, по крайней мере, хоть какую-то систему первичного образования. Ещё 10-20 лет "счастливой" прекрасной независимости. Появились у кого-то, помимо радиоприёмников, ещё и телевизоры. А кино и так все смотрели. Что поняли местные аборигены:

1) В стране-метрополии жить конкретно лучше и веселее.

2) Кто знает, худо-бедно, основы французской речи, тот может, гипотетически, в случае материализации в пределах дорогой бывшей матушки-метрополии, рассчитывать хоть на какую-то, пусть даже и самую низкокваливицированную и малооплачиваемую работу. Тем паче, что у кого-то где-то там уже кто-то из родственников устроился.

Чем ближе к концу века, и больше уровень развития информационных технологий, тем больший пиздец в родимой Африке;

тем большая информированность о жизни в Европе. А толерантность и мультикультурализм там цветут и процветают. И понимание потенциальными мигрантами того, что белый европеец уже не злой дядя-колониалист, который, в случае чего, по жопе сделает палкой бо-бо, а добренький кормилец в миграционном лагере, который ещё и ложечку халявного супа поднесёт, и даже жопу подотрёт. Вот с 1980-х, и по сей день оттуда идёт непрекращающийся поток. А уж как приземлились родственники, так можно вписать и остальную семью - это ж понятно...

Полвека тому назад, 17 октября 1961 года, в одном из центров западной цивилизации, во Франции, в Париже, произошли весьма знаменательные события, унесшие жизни нескольких сотен человек. О них мало говорят во Франции, и тем более ничего не знают за ее пределами.

В 1961 году во Франции самой тяжкой национальной проблемой была тянущаяся уже восьмой год колониальная война в Алжире. Впрочем, юридически это была не война в колонии, а гражданская война в самой Французской республике. Расположенный напротив Франции на противоположном берегу Средиземного моря Алжир в 1830 году был захвачен французами. Алжир был переселенческой колонией, в которую устремились сотни тысяч переселенцев из метрополии. К 1950 году из 9 миллионов жителей Алжира 1 200 тысяч составляли французы.

В колонии их называли «пье-нуар» («черноногие»), поскольку они носили, в отличие от туземцев, кожаную обувь. Быт и культура «черноногих» имели многие особые черты, весьма отличавшие их от французов метрополии. Они напоминали американцев Юга США, высоко ценя свое европейское происхождение, полные снисходительного презрения к арабам. Большинство «черноногих» к тому времени проживали в Алжире уже на протяжении четырех-пяти поколений. Из числа алжирских французов вышло невероятно большое количество деятелей культуры и политики Франции. Самым знаменитым «черноногим» был знаменитый философ и писатель Альбер Камю.

Влияние французского языка и культуры оказало воздействие и на аборигенное население Алжира. В той или иной степени большинство местных арабов владели французским языком. Сложился крупный (более 20 % всех арабов и берберов) слой «франко-мусульман», то есть местных арабов, полностью офранцуженных в языковом и культурном плане, отличавшихся от «черноногих» лишь мусульманским вероисповеданием. Начиная с начала ХХ века, многие арабы начали отправляться во Францию в поисках более высокого заработка или по выполнению служебных обязанностей. К 1960 году в собственно Франции проживали 370 тысяч алжирских арабов.

Алжир юридически перестал быть колонией, превратившись в часть Франции, представляя собой 3 департамента республики. Большинство французов считали, что Алжир – это Франция. Однако Франция уже с конца ХIХ столетия переживала демографический упадок. Численность населения Франции не менялась на протяжении 60 лет. Понятно, что удержать колонии, коренные обитатели которых сохранили прежний уровень рождаемости, было все сложнее. К тому же Франция переживала полный декаданс во всех сферах жизни, и к ХХ веку французы полностью утратили дух крестоносцев и колонизаторов. Когда в ноябре 1954 года в Алжире началось восстание арабов, то жители Франции в большинстве своем уже были не готовы сражаться за территориальную целостность страны.

Но недаром Антуан де Сент-Экзюпери, многие годы прослуживший в Северной Африке, говорил, что мы в ответе за тех, кого приручили. Французы превратили Алжир в процветающую страну, по уровню развития превосходившую Испанию. Жизненный уровень арабов французского Алжира был самым высоким среди всех тогдашних арабских стран (это было до появления нефтяных монархий Персидского залива). По уровню высшего и среднего образования на душу населения алжирские арабы уже в 30-е гг. опережали такие европейские страны, как Греция и Португалия.

Алжирские арабы при французском господстве пользовались широкой внутренней автономией и сохранили свои культурные институты. Более того, благодаря европейским достижениям в области здравоохранения, мусульманское население вступило в фазу демографического взрыва уже в 20-е гг. ХХ века. Когда французы начали завоевывать Алжир, в нем было лишь около одного миллиона жителей. К 1900 году число алжирских арабов превысило 3 миллиона человек, а к 1950 году их стало уже 8, 5 миллионов.

Франция - арабы и турки

По мере того, как арабов становилось все больше, а среди них резко увеличилась доля полуобразованной, но при этом очень амбиционной интеллигенции, французская власть в Алжире стала слабеть. «Почему французам должны принадлежать все эти плантации, и роскошные дома, если они построены на нашей земле?» - вопрошал текст одной из подпольных листовок, распространяемых среди арабов. То, что именно французы и построили все эти плантации и роскошные дома, разумеется, в листовке не говорилось.

Алжирская война 1954-1962 годов была одной из самых кровавых войн ХХ века. Причем восставшие арабы отнюдь не были невинными овечками. Уже в первые дни восстания мятежники расстреляли автобус с французским школьниками в городе Бон. В начале 1955 года мятежники практически поголовно вырезали все французское население шахтерского поселка близ Филиппвиля (ныне – Скикда). Свою программу в отношении европейского населения Алжира мятежники поставили вполне конкретно в лозунге: «Гроб или чемодан»! Иначе говоря, всем европейцам предложили выбор между смертью или изгнанием из Алжира. Ни о каких правах «черноногих» речь и не шла.

Франция - количество мечетей и процент иммигрантов

Многие французы, в том числе и из числа «черноногих», поддерживали мятежников. Французские левые считали, что арабы всего лишь борются против социального угнетения. А многие из них, полагая, что восстание в Алжире есть начало социалистической революции во Франции, приняли активное участие в вооруженной борьбе против собственной страны. Состоящая в основном из французов алжирская компартия примкнула к мятежникам. Из европейцев состояли многие боевые группы мятежников, особенно в столице колонии.

Среди французов метрополии широкую поддержку получили взгляды «минористов», сторонников «маленькой европейской Франции», своеобразных «уменьшителей», заявлявших, что Франции лучше самой избавиться от колоний, чтобы не кормить быстрорастущее цветное население. Поэтому «уменьшители» также резко выступали против войны в Алжире.

Франция - структура мусульманских общин

На поле боя арабы потерпели поражение, но все же пришедший к власти в 1958 году генерал де Голль счел нужным дать Алжиру независимость. Генерал говорил: «У арабов – высокая рождаемость. Это значит, что если Алжир останется французским, то Франция станет арабской».

В начале 1961 года в курортном городке Эвиан начались официальные переговоры между правительством Французской республики и представителями некоего Фронта Национального Освобождения (FLN) Алжира, представляющего собой разрозненный конгломерат различных полуполитических, полукриминальных организаций арабов, ведущих вооруженную борьбу в Алжире. То, что Алжир получит независимость, было ясно уже из самого факта начала переговоров. Речь шла о положении «черноногих» и о статусе арабов в метрополии, которые поголовно имели французское гражданство.

Делегация FLN настаивала на том, что никаких прав у алжирских французов вообще быть не может, зато арабы в метрополии должны иметь особый статус. В частности, при сохранении французского гражданства (и всех прав французского гражданина) арабы должны обладать особым правовым статусом, быть подсудными только мусульманским судам, учится в своих арабских школах, содержать которые должно было министерство просвещения Франции, жить согласно законам шариата и получать особую компенсацию за свои страдания под французской властью.

Поскольку даже готовые на уступки власти Франции не готовы были выполнить такие наглые требования, то переговоры зашли в тупик. Тогда арабы организовали в Париже ряд терактов против полицейских. Морис Папон – шеф парижской полиции - заявил на похоронах одного из своих коллег: «На каждый полученный удар мы ответим десятью».

Франция - мигранты

К тому времени 51-летний Морис Папон более трех десятилетий служил в полиции, пройдя путь от рядового постового до префекта столичной полиции, исправно служа всем периодически сменявшимся правительствам Франции. В 30-е годы Морис Папон разгонял демонстрации французских фашистов. В период оккупации Франции немцами – раскрывал подпольные группы Сопротивления. После войны Папон ловил и сажал сотрудничавших с немцами. Нет никаких сомнений, что приди к власти коммунисты – Папон осуществлял бы экспроприацию и ликвидацию французской буржуазии как класса, а новая власть, как и прежние, ценила бы его как выдающегося профессионала.

Пост парижского префекта Папон занимал в 1958-67 гг. Эти годы пришлись на пик алжирской войны. Еще в первых же своих воззваниях арабские мятежники объявили о том, что перенесут войну в метрополию. Это не было бахвальством. За 1957-61 гг. сотрудники Папона нейтрализовали более 60 арабских групп общей численностью примерно в тысячу человек, пытавшихся начать в Париже террористическую деятельность. Арабы планировали устроить взрывы в метро, аэропортах, взорвать телецентр в момент трансляции речи президента республики и даже заразить городской водопровод бактериями, но их планы были сорваны.

Одной из главных причин успехов префекта было то обстоятельство, что, руководствуясь принципом «на войне как войне», он не побоялся санкционировать применение при допросах террористов пыток и психотропных веществ, а также взятие родственников заподозренных в терроризме в качестве заложников. Папон не боялся взять на себя всю ответственность. Вступая в должность, он объявил своим подчиненным: «Выполняйте свой долг и не обращайте внимание на то, что пишут газеты. За все ваши поступки отвечаю я и только я»!

Пик противостояния пришёлся на октябрь 1961 года – 5 октября Папон объявил комендантский час для всех «французских мусульман из Алжира». В ответ FLN опубликовал воззвание: «Алжирцы должны бойкотировать комендантский час. Для этого, начиная с субботы 14 октября 1961 года, они должны выйти из домов массами, с женами и детьми. Им следует гулять по главным улицам Парижа». Арабские главари прекрасно понимали, что разъяренные гибелью их товарищей парижские полицейские не потерпят нарушений комендантского часа и хладнокровно рассчитали, что определенное количество арабов непременно должны были погибнуть в этой демонстрации, дабы кровь мучеников освятила все требования FLN.

Демонстрация была назначена на 17 октября 1961 года. Более 40 тысяч арабов, многие с оружием в руках, несли лозунги: «Франция – это Алжир», «Бей франков», «Эйфелева башня станет минаретом», «Прекрасная Франция, когда ты сдохнешь?» и «Парижские шлюхи – где ваш хиджаб?»

«Мирная» демонстрация быстро вылилась в погром. Арабы сначала только били витрины и поджигали автомобили, а затем ранили нескольких полицейских и прохожих. Огромная толпа арабов двинулась на остров Ситэ, где расположен знаменитый собор Нотр-Дам, а также Дворец Правосудия, желая поджечь эти ненавистные символы французской религии и правовой системы.

Но полицейские были готовы к действиям. «Если арабы хотят войны, пусть они ее получат» - заявил Папон. На старинном мосту Сен-Мишель, ведущим на остров Ситэ, началось настоящее сражение. Демонстрантов били дубинками до потери сознания и сбрасывали с мостов в Сену. Туда же кидали убитых и раненых. Масса обратившихся в бегство арабов было затоптано насмерть. Во дворе главного управления парижской полиции арестованных арабов избивали, до смерти. В итоге, 40-тысячную вооруженную демонстрацию арабов за два часа разогнали 500 полицейских, причем разогнанные были настолько ошеломлены, что побросали на месте более 2 тысяч стволов, не успев толком их использовать.

По официальным данным, погибло 40 человек, но реально речь идет о нескольких сотнях. Точное количество до сих пор не установлено. Это объясняется тем, что убитых арабов вообще не считали. Многие утонули в Сене, и их трупы не были найдены. К тому же среди арабских демонстрантов многие проживали во Франции нелегально, и установить личность многих мертвецов не было возможности.

Но успех Папона оказалось бесполезным. В марте 1962 года в Эвиане было подписано мирное соглашения практически на условиях сепаратистов. Алжир получил полную независимость. «Черноногие», о правах которых так и не договорились, в панике бежали из Алжира, бросив свое имущество. Впрочем, они еще легко отделались. В июле 1962 года, в день провозглашения независимости Алжира, арабские банды ворвались в город Оран с преимущественно европейским населением и устроили там резню. Только вмешательство французских войск, командование которых, наплевав на грозные окрики из Парижа не нарушать прекращение огня, спасло жизнь нескольких тысяч оставшихся в живых французов. После событий в Оране в Алжире не осталось европейцев. Так закончилась эпоха Французского Алжира.

Морис Папон отслужил в полиции до 1967 года, а в 1978-81 году был министром бюджета в правительстве. В 1998 году, в возрасте 88 лет, он был осужден на 10 лет тюрьмы за то, что в период немецкой оккупации Франции он, будучи начальником полиции Бордо, способствовал аресту и депортации 1690 евреев. О разгоне арабской демонстрации 17 октября 1961 год, разумеется, ему на суде не напоминали, иначе всплыли бы имена слишком многих лиц, стоявших тогда над ним, включая Де Голля. Папон вышел из тюрьмы в связи с преклонным возрастом в 2002 году, и умер спустя 5 лет.

Что касается Франции, то, несмотря на старания «уменьшителей», избавившись от Алжира, Франция получила миллионы алжирских арабов. Похоже, французы уже стали нацменьшинством в собственной стране. Во многих кварталах французских городов арабы и прочие иммигранты воссоздают свое прежнее общество с клановыми войнами, кровной местью, многоженством, похищением невест. О существовании Французской республики иммигранты вспоминают только в дни получения пособий.

Мусульмане Франции сумели навязать французам комплекс вины за колониализм, расовую дискриминацию и прочие преступления. Сначала мусульмане добились признания полигамных семей (то есть многоженства). Затем добились себе особых прав как угнетенному меньшинству. Далее мусульмане выступили против светского характера французской системы просвещения. Вспомним, как по Елисейским полям маршировали толпы мусульманок, требовавших свободы ношения исламской одежды, скрывавшей лицо – хиджаба. Толпы вопящих под хиджабом теток шли по улицам Парижа и вслед за скандированием лозунгов горланили Марсельезу. И никто не подумал, насколько противоречат друг другу Марсельеза и хиджаб.

И, наконец, великолепно организованные беспорядки в парижских пригородах в 2005 и 2007 гг. означают, что теперь Французская республика постепенно должна признать особые права пришлых жителей страны. И новые Морисы Папоны вряд ли найдутся в этой стране, где торжествуют толерантность и политкорректность. В 2001 году мэр Парижа Бертран Делонэ на мосту Сен-Мишель открыл мемориальную доску в память о событиях 17 октября 1961 года.

Так вслед за французским Алжиром уходит в небытие и Франция.

За несколько месяцев до президентских выборов во Франции участники кампании ищут разнообразные варианты привлечения избирателей на свою сторону. Одной из тем дискуссии снова стал антибелый расизм. По мнению правых, проблема существует давно, а в последнее время, в связи с наплывом беженцев, лишь обострилась. Левые считают, что миграционный кризис тут вообще ни при чем и случаи дискриминации белых в стране - единичны. По данным социологических опросов, французское общество раскололось практически пополам: 47 процентов признают проблему важной, 53 процента - нет. Притесняют ли белых во Франции и как эта тема используется в политической борьбе - разбиралась .

Правые начинают

В начале 2013 года один из видных лидеров правых Жан-Франсуа Копе выпустил книгу «Манифест правых без комплексов», собрав в ней ряд примеров дискриминации белых граждан со стороны цветного населения Франции. В частности, Копе рассказал историю матери-одиночки из города Мо с весьма скромным уровнем доходов. Она обещала подарить сыну электронную игру, откладывала на покупку деньги несколько месяцев. Получив подарок, мальчишка умчался на улицу, чтобы похвастаться перед товарищами. Однако радость его была недолгой - игрушку отобрал смуглый соседский паренек. Когда женщина явилась к его родителям, чтобы потребовать вещь обратно, ее вытолкали из квартиры, бросив презрительно вслед: «Если тебе что-то не нравится, то убирайся к своим галлам!»

Копе приводит еще несколько похожих историй и приходит к выводу: расизм против белых распространяется по французским городам, где местные жители, «презирают коренных французов, только потому, что у них иная религия, цвет кожи и культура». После выхода книги в одном из публичных выступлений Копе сказал: «Можно понять отчаяние некоторых наших соотечественников, отцов и матерей семейств, когда они, возвращаясь вечером с работы, узнают, что хулиганы выбили из рук их сына круассан с шоколадом, заявив, что люди в Рамадан не едят».

У всех на виду

Документально зафиксированных случаев проявлений антибелого расизма во Франции не так уж и много, а до суда доходит и того меньше. Тем не менее каждый подобный инцидент бурно обсуждается. Так, много шума наделал процесс, завершившийся в апреле прошлого года. В одной из пригородных электричек контролер попытался оштрафовать за безбилетный проезд троих молодых арабов. Они принялись скандалить, отказываясь платить. На помощь сотруднику железной дороги пришел пассажир. В его адрес понеслись оскорбления: «Грязный белый!», «Грязный французишко!». Одного из участников конфликта, 22-летнего Хакана О., судили по административной статье, а расизм расценили как отягчающее обстоятельство. Приговор: три месяца тюрьмы и штрафы на общую сумму в две тысячи евро. Адвокат потерпевшего счел наказание адекватным, но отметил, что такой вердикт - редкий случай.

«Проблема в том, что по французским законам выражение типа "черномазый" считается оскорблением, а принадлежащее к той же семантической группе "грязный белый" - нет», - пояснил политолог Стефан Франсуа. Это позволяет судам не квалифицировать расистские выходки против коренного населения, чтобы не вносить дополнительного напряжения в общество. Иначе любое преступление, совершенное небелым французом в отношении белого, пришлось бы связать с расовой ненавистью.

Латентный расизм

Столкнуться с проявлениями бытового антибелого расизма можно где угодно. В разных городах на стенах домов появляются надписи «Смерть белым!», «Сдохни, белая свинья!» и тому подобные. Судя по сообщениям в прессе и соцсетях, коренных французов постоянно оскорбляют в транспорте, в магазинах, на улицах, провоцируют и избивают. Но все это остается вне поля зрения .

Полицейские, и без того перегруженные работой, предпочитают не заниматься такой ерундой, а свидетели просто помалкивают - им в этом районе еще жить. Переехать из неблагополучных кварталов тоже целая проблема - продать жилье здесь практически невозможно.

В итоге белые семьи с детьми вынуждены терпеть унижения, оскорбления и издевательства. Хорошо известен случай, когда в одном из лицеев в пригороде Парижа одноклассники устроили настоящую травлю девочки по имени Бланш (Белая) только из-за того, что ее так зовут. Жертва пыталась оправдаться, дескать, ее дед тоже был иммигрантом, правда, итальянцем. «Лучше бы мой дед был африканцем», - сокрушалась она.

В общем, у внушительной части населения Франции сложилось стойкое ощущение того, что его просто-напросто обманули и бросили на произвол судьбы. Социалистов уже обвинили в «государственном расизме» из-за того, что правящая партия оставляет белых сограждан один на один с проблемой, которую власти не могут или не хотят решить.

Левые контратакуют

Сторонники правящей в стране говорят, что выделять антибелый расизм как отдельную проблему - неправильно, а бороться нужно с любой дискриминацией по цвету кожи или религиозному признаку. Правительство приняло специальную программу и провело агитационную кампанию, запустив по телевидению серию из шести роликов под общим названием «Победим ненависть вместе». Но авторы тут же подверглись критике с правого фланга за отсутствие в клипах упоминаний о необходимости борьбы с антибелым расизмом и антихристианскими выходками. «Белых избивают только за то, что они белые. Разве кто-то о них вспомнил?» - возмутился в одном из интервью адвокат Жиль-Вильям Гольднадель.

После этого в левой французской прессе вышла серия публикаций, призванных убедить общество, что все разговоры о проблеме расизма в отношении белых безосновательны и ведутся правыми ради дискредитации оппонентов. В частности, шишки посыпались на ультраправый «Национальный фронт» во главе с . Ей и ее соратникам приписали желание посеять межнациональную и межрелигиозную рознь во Франции и использовать страх избирателей в своих политических целях. Глава парламентского комитета по обороне Патрик Кальвар заявил, что ультраправые хотят расколоть общество. «Еще один или два теракта, и они его получат», - добавил депутат.

Однако публицист Иван Риуфоль в книге «Грядущая гражданская война» утверждает, что причина зреющего конфликта - именно бездействие властей. По его мнению, когда исламисты достаточно окрепнут, они смогут поднять иммигрантские гетто на открытый мятеж против государства. Это, по убеждению автора, произойдет из-за «так называемых французских гуманистов, которые игнорируют антисемитизм пригородов и распространяющуюся там ненависть к белым».

Политический расклад

Так или иначе, но тема противостояния белых и цветных во Франции обязательно прозвучит в президентской избирательной кампании. Кандидат от «Национального фронта» Марин Ле Пен со свойственной ей прямотой уже неоднократно заявляла о необходимости принятия специального закона, защищающего интересы коренного населения.

Кандидат от не столь категоричен. Однако и он игнорировать проблему не намерен. Фийон позиционирует себя как хранитель традиционных для страны ценностей и поведет президентскую кампанию под лозунгами борьбы за возврат к белой, католической, «старой доброй Франции». В своей предвыборной брошюре он уже предупредил об опасности, исходящей от «арабо-исламских хулиганов».

Фото: Panoramic / Zumapress / Globallookpress.com

Наконец, социалисты, которые еще не определились со своим кандидатом, постараются записать себе в актив ту самую антирасистскую кампанию, которая уже вызвала критику оппонентов. А учитывая, что большого успеха она не имела, как и большая часть инициатив социалистов за последние годы, рассчитывать на дополнительные голоса избирателей им вряд ли приходится.